Настройщик

Близился полдень, больные один за другим занимали место на стуле для осмотра: хромающий мужчина средних лет; беременная женщина и женщина, которая не могла забеременеть; ребенок, у которого Кэррол определил глухоту. Трое были с зобом, двое – с поносом и пятеро – с лихорадкой, этим Кэррол поставил диагноз: малярия. У одного из больных он взял на анализ каплю крови, поместил на стекло и рассмотрел под маленьким микроскопом, стоявшим у окна.

– Что вы ищете? – спросил Эдгар, которого до сих пор трясло после ампутации.

Кэррол дал ему заглянуть в микроскоп.

– Видите эти маленькие кружочки?

– Да, множество.

– Это красные кровяные тельца. Они есть у каждого человека. Но если присмотритесь получше, то сможете увидеть в них более темные образования, похожие на крапинки.

– Ничего не вижу, – сказал Эдгар и разочарованно отстранился от микроскопа.

– Ничего удивительного, поначалу это трудно. До недавнего времени никто не знал, что это такое, пока один француз лет семь назад не открыл, что это паразиты, которые вызывают заболевание. Меня это очень заинтересовало, потому что большинство европейцев думают, что малярией заболевают от дурного болотного воздуха, отсюда и ее название: по-итальянски mala aria означает как раз “плохой воздух”. Но когда я служил в Индии, у меня был товарищ, индийский врач, который перевел для меня кое-что из индуистских Вед, где малярия называется “царем болезней” и приписывается гневу бога Шивы. А ее переносчиком Веды считают обычных москитов. Но до сих пор никому не удалось обнаружить паразитов в москитах, поэтому наверняка мы пока ничего сказать не можем. А поскольку москиты обитают на болотах, эти два аспекта трудно разделить. Фактически вообще очень трудно выделить какой-то один источник болезни в джунглях. Бирманцы, к примеру, называют ее хнгет пыхар, что означает “птичья лихорадка”.

– А вы сами что думаете?

– Я ловил москитов, расчленял их, перетирал, разглядывал в микроскоп их внутренности, но пока ничего не нашел.

Кэррол дал каждому из больных малярией таблетки хинина и экстракт растения, которое, как он объяснил, привезено из Китая, а также корень какого-то местного растения, чтобы снять сильную лихорадку. Страдающим поносом он дал лауданум или толченые семена папайи; пациентам с зобом – соль в таблетках.

Хромого мужчину он научил, как сделать костыли. Беременной женщине втер в раздувшийся живот какую-то мазь. Для глухого малыша он не мог сделать ничего и сказал Эдгару, как огорчают его такие случаи – сильнее, чем любая другая болезнь, потому что у шанов нет языка жестов, а даже если бы и был, этот мальчуган все равно никогда не услышит песен, что поются на ночных празднествах. Эдгару вспомнился другой глухой мальчик, сын одного из его клиентов, который прижимал лицо к деке фортепиано, чтобы ощутить вибрации. Следом вспомнился пароход, плывший в Аден, и Человек Одной Истории. У глухоты могут быть причины, которые, возможно, не в состоянии определить ни один врач.

По поводу женщины, что не могла забеременеть, Кэррол долго разговаривал с Нок Леком. Когда Эдгар спросил, что он ей прописал, Кэррол ответил:

– Тяжелый случай. Она бесплодна и ходит по деревне, разговаривая с воображаемым ребенком. Я не знаю, как ей помочь. Я попросил Нок Лека отвести ее к одному монаху, который живет на севере и специализируется на излечении подобных случаев. Вдруг он ей поможет.

Ближе к полудню Кэррол осмотрел последнего пациента, тощего мужчину, которого подвела к стулу женщина, выглядевшая раза в два моложе него. Коротко переговорив с ней, Кэррол повернулся к оставшимся в комнате людям и сказал что-то по-шански. Помедлив, они встали и вышли из приемной.

– Этот случай может занять некоторое время. Как жаль, что я не могу принять их всех, – сказал Кэррол. – Но здесь слишком много больных.

Эдгар внимательнее оглядел пациента. Из одежды – побитая молью рубаха и драные штаны. Босой, пальцы ног кривые и мозолистые. Тюрбана на голове нет. Голова гладко выбрита, глаза и все лицо ничего не выражают. Глядя на Эдгара, он ритмично двигал нижней челюстью, словно пережевывая собственный язык или внутреннюю поверхность щек. Руки у него тряслись, редко и ритмично.

Кэррол долго расспрашивал женщину, потом обернулся к Эдгару:

– Она говорит, что он одержим духами. Они из горной деревни неподалеку от Кенгтунга, это почти неделя пути отсюда.

– Но почему они пришли именно к вам? – спросил Эдгар.

– Шаны считают, что на свете существует девяносто шесть болезней. То, что происходит с этим человеком, не похоже ни на одну из них. Она обращалась уже ко всем знахарям в районе Кенгтунга, но те ничего не смогли сделать. Теперь слух о его болезни широко разошелся, и знахари боятся иметь с ним дело, поскольку считают, что овладевший им дух слишком силен. Поэтому она привела его сюда.

– Но вы же не думаете, что он одержим…