Нация прозака

Забудьте о тех немногих часах ее краткой жизни, в которые Сильвия Плат могла работать над «Ариэлем», забудьте о тех крошечных отрезках времени и помните о переходящих в годы днях, когда она не могла двигаться, не могла думать, а могла лишь лежать в больничной постели, надеясь, что электрошоковая терапия принесет ей облегчение. Не думайте о ярких картинках на экране, о воображаемом кино, о привлекательной молодой женщине, которую привозят на шоковую терапию в инвалидном кресле. И не думайте о психоделических, чурающихся света изображениях той же самой женщины в момент, когда через ее тело проходит заряд электричества. Вместо этого подумайте о самой женщине, о том, как, должно быть, ей было плохо, о том, что никакая великая поэзия, и восхищение, и слава не смогут оправдать боль, от которой она страдала. Помните, что если приходит момент, когда вы настолько отчаянны и жестоки к себе, что засовываете голову в духовку, то это лишь потому, что вся предшествующая жизнь была куда хуже этого поступка. Думайте о том, каково это – проживать депрессию от первой до последней секунды, и знайте, что никакое великое искусство, порожденное депрессией, того не стоит.

Когда доктор Стерлинг навещает меня в Стиллмане, первым пунктом на повестке дня становится поиск препарата, который мне поможет. Очевидно, что весь этот эксперимент с тиоридазином оказался своего рода провалом, может быть, не колоссальным провалом, но все же, учитывая состояние, в котором я нахожусь, и общее ухудшение за все время, что я принимала этот тяжелый нейролептик, можно утверждать, что тиоридазин мне не подходит.

Перед тем как уехать в Англию, я была на консультации в клинике аффективных расстройств Маклин, и проводившие осмотр врачи восторженно отзывались о новом препарате, гидрохлориде флуоксетина, продававшемся под торговой маркой «Прозак». Все они считали, что я идеальный кандидат для этого препарата, и были готовы включить меня в число участников медицинского исследования, что дало бы мне бесплатное лечение и медицинский уход. Но я уезжала в Лондон, и потом, доктор Стерлинг чуть более консервативна; она считает, что только потому, что препарат новый, а все радикально настроенные фармакологи в Маклин раздувают из-за него шумиху, нельзя утверждать, что этот препарат мне подойдет. За пределами Маклин и других прогрессивных центров фармацевтических исследований флуоксетин еще был недостаточно изучен.

Доктор Стерлинг хочет, чтобы я знала и о других доступных лекарствах. Даже если в конце концов она выберет флуоксетин, она считает важным объяснить мне, как именно складывается процесс принятия решения. Во-первых, существуют стандартные трициклические антидепрессанты, созданные и введенные в употребление в пятидесятых, препараты вроде имипрамина, амитриптилина и дезипрамина, которые сейчас можно купить в достаточно дешевых формах дженериков. Эти препараты по большей части влияют на выработку норадреналина и серотонина, двух гормонов – или, по-научному, нейромедиаторов, – которые или не вырабатываются в достаточной степени, или недостаточно эффективно используются мозгом человека с депрессией. По сути, эти препараты не дают синапсам поглощать нейромедиаторы, таким образом позволяя последним оставаться в организме и стимулировать работу нервных клеток. В прошлом психиатры достаточно успешно лечили депрессию этими препаратами, но у них есть досадные побочные эффекты – сонливость, набор веса, сухость во рту, запор и проблемы со зрением, – к тому же в основном они использовались пациентами, которые стали из-за депрессии недееспособными.