Чиновник поднял трубку довольно громоздкого темно-коричневого аппарата все той же фирмы «Эриксон», попросил барышню соединить именно с Натаном Мозером, директором банка «Ломбар Одье и Ко», хотя на визитке был указан номер, и, когда ответили, объяснил, по какому вопросы беспокоит. Я не слышал, что ему сказали. Судя по тому, как быстро сползла строгость с лица Флориана Куна, я думаю о себе хуже, чем другие.
Положив трубку на аппарат, чиновник важно заявил:
— Ваши документы успешно прошли процедуру проверки. Вы можете вступить в брак не ранее, чем через десять дней, и не позже, чем через три месяца, иначе придется начинать сначала и еще раз платить пошлину в восемь франков. Если желаете, можете прямо сейчас выбрать удобную дату.
— Какая ближняя? — задал я вопрос.
— Двенадцатое июля, понедельник, — ответил он, не воспользовавшись календарем.
— Понедельник — тяжелый день, тринадцатое — несчастливое число. Пожалуй, можно на среду четырнадцатого, — перебрал я и спросил Вероник: — Ты не против?
— Нет! — ответила она, улыбнувшись, видимо, все еще не веря, что скоро станет женой.
— Значит, я записываю вас на четырнадцатое июля, — сказал чиновник, открыв толстый талмуд в кожаном переплете. — Девять утра вас устроит?
— Да, — подтвердил я.
— Приходите с двумя свидетелями, — предупредил он.
— Если не затруднит, просветите меня еще по одному вопросу. Как получить гражданство вашей страны? — спросил я. — В России в последнее время стало слишком много революционеров. Боюсь, как бы не случилось, что и во Франции век назад.
— Это сейчас общая беда. У нас тоже смутьянов развелось немало. Работать не хотят, требуют всяких незаслуженных благ. Наверное, слышали, как у нас двенадцать лет назад итальянский анархист убил Элизабет, императрицу Австро-Венгрии? — с радостью подхватил он тему, после чего просветил: — В нашем кантоне по закону надо прожить десять лет, чтобы получить гражданство, но в некоторых случаях срок может быть сокращен вдвое. Один из них — это значительный вклад в экономику кантона, как у вас. Директор банка сказал мне, что четыре года назад вы купили облигации Женевы на сумму сто тысяч франков и еще владеете акциями некоторых наших предприятий, так что через год можете подать прошение на гражданство. Оно будет рассмотрено в ускоренном порядке. Мы с радостью принимаем в кантон состоятельных и законопослушных налогоплательщиков.
Ударение на слове «состоятельных». Швейцарских банкиров никогда не интересовало, откуда у человека деньги. Если они есть и он не в тюрьме, то по протестантской логике этот человек под божьим покровительством, с которым не им тягаться.
133
Мы решили дождаться мероприятия в Женеве, а потом поехать в Париж в свадебное путешествие. Как по мне, приезд сюда — тоже часть этого путешествия. Первые дни с утра мы нанимали извозчика и ездили по городу: по старой части возле холма с собором Святого Петра, который начали строить в двенадцатом веке и закончили через сто пятьдесят лет, простого, скромного, как и когда-то служивший в нем Кальвин; по набережной Монблан до Английского сада, где находятся Цветочные часы — стрелки установлены на невысоком склоне, засаженном цветами — и мавзолей герцога Брауншвейгского, почившего здесь тридцать семь лет назад и оставившего городу двадцать четыре миллиона швейцарских франков, на два миллиона из которых и была построена усыпальница, спроектированная под веронскую Скалигеровскую гробницу, а на остальные — несколько общественных зданий, включая Большой оперный театр — двухэтажное здание из белого или выкрашенного в белый цвет камня на площади Нев, в котором мы побывали на представлениях дважды, больше я не выдержал; по новой части города на противоположном берегу реки Роны, переехав туда по мосту Монблан (самое популярное название в Швейцарии); просто вдоль берега Женевского озера, которое француза называют Леман, любуясь утками и белыми лебедями, которых здесь охраняют лучше, чем людей, небольшими пассажирскими пароходами, двухмачтовыми грузовыми барками с латинскими парусами и корпусами, как у голландских тьялков. Места, конечно, красивые. Я заметил, что это помогает Вероник постепенно примиряться с мыслью, что придется жить здесь, вдали от родины.