Национальный предрассудок. Эссе, дневники, письма, воспоминания, афоризмы английских писателей

Повышенной бдительности заслуживают так называемые модники – разодетые в пух и прах столичные жулики, которые принадлежат к лондонской «школе» и число которых достигает от ста пятидесяти до двухсот человек. В «профессии» они котируются очень высоко.

Самые ловкие из них ухитряются избегать встречи с законом; эти попадают на скамью подсудимых чрезвычайно редко. Один такой «модник», некий Кларк, погряз в беззаконии, однако за четверть века ни разу пойман не был. Умер он «состоятельным джентльменом» в Булони, где жил в старости на свои «сбережения», которые вложил в недвижимость. Старый ворюга Уайт благополучно дожил до восьмидесяти лет, однако повел он себя неблагоразумно, ибо счел за лучшее существовать на пожертвования других «модников». Когда же его старых товарищей настигли закон или смерть, следующее поколение «модников» признать его право на их щедрость наотрез отказалось, и свои дни он окончил в работном доме. В среднем же представители этой славной воровской «школы» проводят на свободе не больше четырех лет кряду.

Заработки некоторых «модников» весьма велики. Они располагают солидными суммами, которые нужны им для проведения специальных акций. Велики и их дорожные расходы, ибо свой урожай они снимают во время важных публичных оказий, где бы эти оказии не происходили – в городе или в сельской местности. Четверо таких «модников», к примеру, нажились лет семь назад на ливерпульской ярмарке крупного рогатого скота. На ярмарке как таковой лондонская сыскная полиция не присутствовала, но один из детективов подстерег мошенников на Юстон-стейшн. По прошествии четырех проведенных на ярмарке дней джентльмены, которых он разыскивал, вышли из вагона первого класса; одеты все четверо были с иголочки. Детектив, не поднимая шума, задержал их багаж; «модники» упросили его обращаться с ними, как с джентльменами. Именно так он и поступил: отвел их для осмотра багажа в отдельную комнату, где они любезно предложили ему пятьдесят фунтов – в случае если он их отпустит. От денег сыщик отказался и самым тщательным образом изучил содержимое их чемоданов, где обнаружились несколько золотых булавок, часы (некоторые очень ценные), цепочки и кольца, серебряные табакерки, а также банкноты на общую сумму сто фунтов! Но поскольку владельцев большинства украденных вещей отыскать не удалось, те же, кто объявился, в суд подавать не пожелали, – «модникам» удалось отделаться пустяшным наказанием.

С целью сорвать планы «модников» два сержанта лондонской сыскной полиции стремятся к тому, чтобы познакомиться с каждым из них лично. В результате появление этих сыщиков препятствует осуществлению воровских операций; окажись сыщик вовремя на месте, ничего не будет украдено, никто не будет обворован. Детективы, таким образом, становятся не только сыскной, но и превентивной полицией. Приведем пример.

Вы приехали в Оксфорд на День поминовения. Спускаясь по широкой лестнице в «Рубаке», вы догоняете превосходно одетого джентльмена, всем своим видом напоминающего иностранца. Полосатый жилет, до блеска начищенные сапоги и неземная белизна его перчаток (одну из коих он теребит в своей не лишенной изящества, холеной руке) являются неопровержимым свидетельством того, что направляется он на бал, который этим вечером дают в «Мертоне». Взгляд, которым он вас мимоходом окидывает, пронзителен и в то же время к себе располагает; и если джентльмен и задерживает сей пронзительный взгляд, то не столько на вашем лице, сколько на золотых часах – вы только что извлекли их из кармана, дабы удостовериться, что на ужин вы не опаздываете. Когда вы делаете шаг в сторону, чтобы дать ему пройти, он, в благодарность за вашу вежливость, раскатисто, на парижский манер, произносит в нос «пар-р-р-дон» и одаривает вас столь проницательной и учтивой улыбкой, что вам остается лишь надеяться, что он говорит по-английски; вам он определенно пришелся по душе, и вы уже прикидываете: если он будет ужинать в ресторане отеля, не грех было бы с ним познакомиться.

У подножия лестницы на коврике стоит человек. Неприметен, честный взгляд, во внешности и выражении лица нет ровным счетом ничего угрожающего, однако впечатление, которое он всем своим видом производит на вашего будущего знакомца, совершенно поразительно. Элегантно одетый маленький господин в белых перчатках внезапно, словно пытаясь удержаться на ногах после выпущенной в него пули, поднимается на носки, щеки его покрываются мертвенной бледностью, а губы, которые складываются в слово «coquin!»[324], предательски дрожат. Он сознает, что повернуть обратно (он с удовольствием бы повернул, если б мог) уже поздно, ибо стоящий у подножия лестницы не спускает с него глаз. Ему ничего не остается, как заговорить первым, что он и делает, – правда, шепотом. Он отводит неприметного человека в сторону, и вы слышите, как тот требует от мсье, чтобы он посадил всю свою «школу» на семичасовой поезд и отправился восвояси.