Наука удовольствия: почему мы любим то, что любим

Некоторые психологи так и сказали бы. Мой соавтор Брюс Худ высказывает мысль в духе Кестлера, что это извращенные привязанности того же рода, что и тревога, которую вызывают черные кошки и дома с привидениями. Они неразумны. Обсуждая оригиналы и подделки, Худ пишет: “Когда художественные критики и владельцы галерей говорят о сущности какого-то произведения искусства, это, в сущности, нонсенс”. В экспериментальной работе о том, почему нам нравятся или не нравятся предметы обихода, Худ и его коллеги противопоставляют “рациональные экономические решения”, связанные с утилитарной пользой для реального мира, “явно иррациональным суждениям”, под которыми они имеют в виду придание ценности объекту по сентиментальным причинам, таким как привязанность ребенка к знакомым предметам.

Демонстрация человеческой иррациональности — не новое занятие. Вспомните исследования Амоса Тверски и Дэниела Канемана, за которые последний получил в 2002 году Нобелевскую премию по экономике. Тверски и Канеман установили, что нередко нам не даются дедукция и вероятностные рассуждения. Мы можем заплатить 99,99 долларов за новые динамики, но пройдем мимо, если они будут стоить ровно сотню. Мы одержимы опасностью, которую представляет собой хранение дома оружия, но не обращаем внимания на куда более серьезную угрозу, которую таят в себе бассейны. Наше несовершенство неудивительно: мы ведь животные, а не ангелы. Естественный отбор сформировал наше сознание так, чтобы мы извлекали пользу из знания о мире, однако эволюция подготовила нас к удовлетворению потребностей, а не к их оптимизации. Вспомните также, что наша психика предназначена для жизни в другом, ушедшем мире, а не в том, в котором мы живем сейчас. Вполне объяснимо поэтому, что мы можем рассуждать не просто несовершенным образом, но еще и неэффективно. Психолог Гэри Маркус прелестно сформулировал: наш мозг содержит “ляпы”.

Может быть, эссенциализм — один из таких “ляпов”? Конечно, у людей есть неверные эссенциалистские убеждения. Секс с девственницей не излечивает от СПИДа, а поедание трупа человека, владевшего английским, не улучшит ваше собственное знание этого языка. У человеческих групп, например чернокожих или евреев, нет “сущностей”, явно отличающих их от всех прочих. В ходе недавнего судебного процесса в Британии “Проктер энд Гэмбл” доказывала, что “Принглз” — не картофельные чипсы (и поэтому не подпадают под правила обложения НДС), поскольку они не содержат достаточно картофеля, чтобы иметь “картофельную сущность”. Верховный суд правомерно отклонил этот аргумент, указав, что аристотелевские концепции здесь неприменимы: у “Принглз” нет “сущности”.

Таким образом, многое из того, что мы думаем о сущностях, ошибочно. Но это не значит, что ошибочна эссенциалистская установка в целом. Как мы обсуждали в начале книги, бытие вещей глубже, чем кажется. Тигры — это не просто животные с определенной внешностью. У тигров есть глубинные качества, которые делают их тиграми, — имеющие отношение к ДНК и эволюционной истории. Золото — не просто вещество определенного цвета. Золото делает золотом его молекулярная структура. У индивидов тоже есть свои сущности. Двух новорожденных бывает трудно отличить друг от друга, но если один из них — ваш ребенок, а другой — нет, то этот неочевидный генетический факт очень важен. Сущности реальны, и вполне разумно уделять им внимание.

Но зачем той девочке было знать, чья кровь на рубашке Нельсона? Что в голове у человека, заплатившего пятьдесят тысяч долларов за рулетку Кеннеди? (Покупателем ее стал Хуан Пабло Молино, дизайнер по интерьерам из Манхэттена, который заметил: “Когда я купил ту рулетку, первое, что я оценил — в здравом ли я уме”.)

Я думаю, он слишком суров к себе. Да, он ошибся бы, если бы неверно понял, что это за рулетка — например, что у нее есть магические силы. Но если она ему нравится просто потому, что принадлежала Кеннеди, то это лишь вопрос вкуса — не рациональный и не иррациональный. Если вам нравится ваниль, а мне шоколад, то у нас с вами разногласия, но ни один из нас не мыслит неразумно. И если Саре нравятся рулетки из-за их полезности, а Хуану — из-за их истории, то неверно говорить, что Сара умнее (или достойнее, или разумнее) Хуана, или наоборот.