Навсегда

В богатырство был влюблен и в удаль,
В ту, что из былин или легенд,—
Хоть корнями духа весь оттуда,—
Русский витязь, но интеллигент.
Говорят, что это не бывает.
Если ширь — то уж лихая ширь.
Забывают люди, забывают:
Духом, статью русский богатырь
Мог являться новым в каждом веке.
И по-новому могла предстать
Удаль в современном человеке,
Не лихачество, а духа стать!

НИКОЛАЙ МАЙОРОВ

Голос друга… Он так нам дорог…
И ничем его не заменить.
Мог бы, мог бы Коля Майоров
Своим оканьем нас пленить.

Не прощаю ошибку такую

И по Коле впадаю в тоску:
«То ли тетерева токуют
В ночь такую на току».

И словно прошлому вдогон

Лечу несбыточными снами:
«Как полон женщиной вагон,
Когда та женщина не с нами».

Читал он: «Женщина», душа

Стеснительно шаля, шалела
И, хорошея в букве «Ша»,
Прошелестела, отлетела…

О, кто бы голос записал

И протянулись с неба нити…
Не только реки и леса,—
Храните голоса, храните.

ИОСИФ НОНЕШВИЛИ

Не мыслю Грузию без Нонешвили,
Не мыслю Грузию без Грузии самой.
Про сверхдоступность некие язвили,
Что с каждым внешне друг — товарищ мой.

В нем озорство и дружество так манят,

Не хитрость — детскость основной мотив.
Такая простота от Пиросмани,
Открытость чувства, а не примитив.

Нет, я не вижу без него Тбилиси:

Мелькнет в толпе — и сразу узнают.
Приветливость вслух высказанной мысли,
Веселость нрава — города уют.

Бывают чувства, а бывают фразы

О чувствах, а самих-то чувств и нет.
И объяснить себе хочу я сразу,
Что значит: популярность и поэт.

Ворчали недруги, что слишком любит моду,

Успех в народе брали в оборот.
Он, говорят, подыгрывал народу.
Он просто был по сути — сам народ.

Вот туфли девушек покрыты пылью.

Село грузинское. Людей река:
Чтоб только посмотреть на Нонешвили,
Спускались с гор и шли издалека.

— Приехал? — столько радости во взгляде.

По Мачабели весело идем.
— Ведь, говорят, Луконин в Сталинграде,
Так что ж вы не приехали вдвоем?

— Луконин вылетел в Москву. Правленье.

Ведь вышел он теперь в секретари!
Ты тоже секретарь, и… тем не менее.
— А дальше?.. Мол, не очень нос дери?..

Ведь именно хотел сказать ты это?..

Так истину кладу я на алтарь:
Тот, кто забыл свой высший сан — поэта,—
Не патриарх. А жалкий пономарь.

Пойдем ко мне, к Медее и Сандалу.

Каким красавцем юношей он стал!
Ты помнишь, как ему внушал, бывало:
«Сандал, ты не устраивай скандал!..»

Как друг был счастлив среди тех людей я.

Смотрела то шутя, а то грустя,
Божественная женщина Медея
На плачущее на свое дитя.

ЮРИЙ ТРИФОНОВ