Навсегда

Трифонов!
                В ком яростность в расцвете,
А правдивость — не найти острей!
Нет, незаменимы люди эти!..
Ты, приспущенное знамя, — рей!
Взвейся, кровью сердца их отплакав,
У людей-творцов свой Сталинград.
Ведь не зря же нам сказал Булгаков:
«Рукописи» все же «не горят»!
Что такое счастье?
                Это другу
Радость принести, пока он жив,
Чтобы Вас на вечную разлуку
Не обрек, по свету покружив,
Вот тогда уж поздно!
               Нет, я не был
Близок Юре так, как побратим.
Но в лицее ведь, под нашим небом,
Все однополчане, как один.
И сказал однажды я:
               — Дружище! —
Непритворно я его вскрылил:
— «Дом на набережной». Сцена на кладбище,
Это уже подлинный Шекспир.
Я успел ему сказать вот это!
Понимаете? Успел сказать!
Кто успеет — будто больше света.
И нисходит в душу благодать.

НЕТ КСЕНИ НЕКРАСОВОЙ, НЕТ КОЛИ ГЛАЗКОВА

Поэзия стала бедней от такого:
Нет Ксени Некрасовой, нет Коли Глазкова…

Ее — не себя — им хотелось прославить,

Пред ней не могли ни хитрить, ни лукавить.

Молились, как идолу, ей сокровенно

С языческой верою самозабвенной.

И сердце к ее алтарю приносили.

Взамен для себя ничего не просили.

Жила наша Ксеня безденежно, бедно.

Но голову гордо несла и победно.

И было признаньем и неба наградой,

Когда нас одобрить она была рада.

Мучительным, страшным казалось паденьем —

За что-то ее получить осужденье.

Но некие спрашивали надменно:

Какое блаженство нашли вы в блаженной?

О, нет, не скажите. Тут мудрость наитья.

И только лишь в нем все прозренья, открытья.

Ведь в древности люди в такой вот, как Ксеня,

Искали пророчество, даже спасенье…

. . . . . . . . . . . . . . . .

…Порою услышишь шутливую фразу.

Но в тайну глубин ее вникнешь не сразу.

Вот Коля Глазков, в суете повседневной,

Однажды сказал мне, что он — Агаме́мнон.

— Не веришь?.. (Мне что-то тогда помешало

Ответить… ведь был «председатель земшара»,

Был Хлебников… жил он в «чинах», не освоясь,

И вел он свой вечный поэзии поиск.

А тут — Агамемнон…) — Не веришь?.. Не надо…

Прощай!.. —  Озорная насмешливость взгляда.

Теперь, постигая всю горечь потери,

Кричу вслед ушедшему: — Коля! Я верю!

Я вник: новизну ты принес вечной теме:

Лишь тот царь царей, кто поднялся над всеми

Уродствами чувства. И злоба, и зависть,

И ханжество — где-то внизу там остались,

Вся низость, все жалкое, в чем-то смешное,

Вся суетность —> это несчастье земное.

Встречал ты с иронией и сожаленьем.

Царил! Вот и смысл твоего воцаренья.

Мудрец! Хоть и слыл средь людей балагуром,—

Все письма твои, все твои каламбуры

Читать, перечитывать снова и снова…

Нет Коли Глазкова, нет Коли Глазкова!..

МИХАИЛ КУЛЬЧИЦКИЙ

I