Навстречу судьбе

А «событий» у отдыхающих на юге всегда много, хотя по приезде в любую здравницу приезжающих отдыхать предупреждают, чтобы были осмотрительными и не всем доверялись. Но люди есть люди. Каждая (или каждый) думает: если что и случится, только не с ними! Ирина рассказала нам, что перед нашим приездом в Новом Афоне отдыхало несколько человек из России. Как-то из той группы глубокой ночью одну девушку завели в чащу, изнасиловали и сбросили в овраг. Говорят, она не убилась, но сильно была травмирована. Потом Ирина добавила (скорее всего, с чужих слов): «Южане — народ темпераментный, умеют постоять друг за друга; они не только у себя на родине ведут себя дерзко, но и у нас в России». На что земляк добавил: «Да, русские по сравнению с южанами люди не дружные, это точно».

И как бы в подтверждение этому вечером на танцплощадке произошла стычка между русским и абхазцами. В нашей группе был такой отдыхающий — таксист. Он, видимо, вечером, придя на танцплощадку подвыпивши, стал на публике вести себя вольно, что не понравилось местным завсегдатаям. Они собрались все вместе, отозвали его в сторону и спросили: «Кто ты такой?» — «Таксист, приехал из Горького», — ответил он. «Ты можешь за свои выходки схлопотать по физиономии». А он им в ответ: «А я могу дать сдачи». После краткого выяснения отношений один ударил его, и он действительно дал тому сдачи. Абхазцы были шокированы поведением русского смельчака и, о чем-то переговорив между собой, разошлись, словно ничего не случилось. Русских там было много, но ни один не подошел, не заступился, в том числе и мой земляк. Ирина на следующий же день высказала отцу свое возмущение по этому поводу. А он ей ответил: «Ты, дочь, не суйся в мужские дела, больше вникай в ваши, женские».

Таксист потом благодарил судьбу за то, что так легко отделался. При разговоре он пояснил, что погорячился. И с тех пор подружился со мной. Не ездил без меня ни в Сухуми, ни в Сочи, ни в Гудауту. И на танцы без меня не ходил. И вообще старался почему-то везде меня придерживаться.

Нас водили на экскурсии. Однажды на одну вершину горы к святому источнику, в который отдыхающие бросали монеты, а потом, набрав воды, умывались ею, чтобы быть счастливыми и помолодевшими. Еще водили нас в очень большую пещеру, показывали там причудливые известковые наросты (особенно внизу на стенках), так называемые сталактиты, освещаемые разноцветными огнями — огни сталактитам придавали особую сказочность. А когда там выключили свет, чтобы нам ощутить пещеру в темноте, одна женщина из города Павлово, самодеятельная поэтесса, высказала свою мысль вслух: «В такой темноте хорошо быть наедине с любимым». Нас водили посмотреть и на другие достопримечательные места. И к морю. Возле него рассказывали, что за морем (в Греции) существует такой же древний монастырь Афон и что по его принципу построили этот, добавив слово «Новый».

Но чаще всего наша группа ходила на пляж загорать. Однажды мы шли с таксистом с пляжа. По дороге зашли в кафе, выпили кофе. Затем, когда уже почти поднялись по лестнице на вымощенную булыжником площадь, увидели впереди симпатичного абхазца, среднего роста, лет 25-ти, щегольски одетого. Таксист мне шепнул: «Вот с этим щеголем я схватился на танцплощадке. Удивительно, — продолжал таксист, — когда он бывает дома. Ведь целыми днями околачивается возле женского корпуса, а вечером — на танцах. Всегда в выглаженной рубашке, при галстуке. И так, говорят, круглый год. Видимо, не работает. Родители, значит, хорошо обеспечивают?» Щеголь приятельским тоном, как ни в чем не бывало, проговорил, обращаясь к таксисту на ломаном русском полублатном жаргоне: «Ты до хаты канаешь? Пожалуйста, вызови Зину». Таксист пробормотал что-то, но, мне кажется, он так и не пошел ее вызывать.

Зина, молодая симпатичная женщина с экстравагантной прической, проживала рядом с нашей комнатой. Она дней пять тому назад заходила к нам, брала у меня самодельный самораскладывающийся ножичек. Я потом спрашивал ее подруг по комнате, зачем понадобился Зине нож. Они мне ответили: «Ей понадобились вы, а не нож». Я почему-то тогда не поверил. Увидев ее, изящную и шикарно одетую, я, смеясь, ей сказал: «Абхазию приехали покорять? Ну-ну, покоряйте!» Я ее переоценил. Она была наивнее, чем я думал. С первого же раза обожглась, согласившись идти на пару с этим самым щеголем.

Что он делал с ней, никому не было известно, только все знали, что с первой же встречи она сбежала от него, ища защиты хоть у кого-нибудь. Она напросилась к русским шоферам-перегонщикам. Несколько дней ночевала у них. Затем и уехала вместе с ними. Я, конечно, об этом только потом узнал, перед отъездом домой, от дочери борского земляка, отца Ирины.