Не бойся темноты

Она не обнимает, а сжимает меня, словно костлявая вот-вот захочет забрать обратно лёгкую добычу.

Постепенно полностью возвращаюсь в реальность. Глаза, щёки и губы пощипывает от солёных слёз. Сестра сидит рядом и вытирает моё мокрое лицо мягким подолом своей футболки.

– На сегодня хватит, Мишь. Зря я. Рано ещё. Не нужно было ничего тебе говорить.

– Надин, что это было?

– Очередная паническая атака, Мишь. Вот, выпей и успокойся. Не прекращай пить таблетки, и тебе нужно поспать. А когда проснёшься, пожалуйста, пойми и запомни – прошлого больше нет.

Выслушиваю всё, что наговаривает мне в приступе сестринской заботы Надин. Выслушиваю – и как выпиваю успокаивающий коктейль.

Ты мне больше не нужен.

Прошлого больше нет.

Нет! Прошлого и не было никогда!

Глава 25. Фигура в плаще

Сколько времени прошло? Неважно. Давно не веду счёт дням.

Но город словно специально ждал моего появления.

Укутанные, как снеговики, дворники с красными морковками-носами метут ещё нехоженые переулки. Деревья и дома, вздёрнув головы, нахлобучили обновки из белого сверкающего холодного меха, и дышат паром, и стряхивают с высоты лишние одиночные снежинки. Кристаллы зимы падают мне в ладошку подобно крошечным ажурным салфеточкам.

По центральной набережной тарахтят снегоуборочные тяжеловесы, сооружая широкие траншеи для лениво тянущихся редких автомобилей.

Чистоту только что вычищенных тротуаров редко нарушают одинокие прохожие. Зимами они превращаются в нахохлившихся замёрзших воробьёв. Края их пальто и шуб вздрагивают от быстрых шагов. Лиц не видно. Головы глубоко погружены в шапки, шарфы, воротники. Никому ни до кого нет дела. Все спешат в тепло.

Люблю выбираться в город именно в такие ранние часы. Люди уже есть, но их пока так мало, что слышно ветер и размеренное гудение просыпающихся улиц. И воздух. Пронзительный утренний воздух, и свобода.

Я возвращаюсь в жизнь, и мне нужно дышать, дышать, дышать. Глубоко пропитываться этим свежим воздухом. Впускать иную реальность. Не ту, которую мы придумывали вместе, а ту, в которой тебя нет и никогда не было.

Прошлого нет!

Глубоко в самые корни парного органа под названием лёгкие я втягиваю с шумом весь этот новый мир.

Парные органы. Всё в мире имеет пару.

Размышления заводят далеко. У меня ещё час, а я уже у двери клиники, куда меня решила затащить Надин, и куда нас отправила всезнающая Ольга Витальевна.

Утро плывёт над крышами, и я решаю вернуться в сквер к набережной. Туда, где слышны ветер и ароматы: замёрзшей воды, и поджаренного кофе, и горячей сладкой сдобы.

Почему-то мне вспоминается Рузанна, суетящаяся на моей кухне и раскладывающая свои када в плоские и белые, как полная луна, тарелки.

– Привет, Руз. Извини, что так рано. Так твоего печенья захотелось, сил нет.

Из трубки звучит так не свойственный красноречивой Рузанне короткий и быстрый ответ:

– Девочка моя, ничего не рано. Я уже вся в работе. А голос-то какой хороший. М-м-м. Сердце Рузанны радуется. Буду тебе звонить, но попозже, сейчас очень бегу. Целую.

Кривоногая лавочка привечает меня и мою сумку, и я погружаюсь в течение просыпающегося города.

Невысокие ступени, ведущие к арочной двери маленького кафе через дорогу, старательно подметает мальчишка и сбивает с них лёд. Невысокий, худой юный хозяин заведения протирает огромные окна. Они лоснятся, сверкают и зовут ранних кофеманов.

Такие уютные кафе всегда семейные. Они как ватрушки. Тёплые, ароматные, пахнущие творогом, горячим молоком и добрыми бабушками или мамами. Тут кому как повезло.

Представляю себе, как мама семейства в льняном бежевом фартучке, поднявшаяся раньше всех, ставит тесто на выпечку. Папа в белом колпаке обжаривает мясистые зелёные зёрна. Дочь в повязанном назад хрустящем платочке посыпает булочки и пышки дроблёным орехом и ванильной пудрой. А сын натирает перед рабочим днём посуду и чистит крыльцо к приёму любителей первой чашки кофе и вкусных домашних плюшек. Они вместе готовятся к новому дню, быстро завтракают, и каждый занимает своё место.

Вижу красную шубку. Она, словно яркая капелька родной крови, бежит по белым венам зимних улиц. Моя Надин.

Сестра спешно поднимается по ступенькам, спотыкается, но хватается за деревянную ручку двери. И вот уже усаживается у огромного окна. Бросает небрежно шубку на стульчик напротив. Не тороплюсь к ней.

Белое полотно города вздрагивает от синего пятна. К кафе очень быстро движется высокая фигура в одежде не по сезону. Голова в капюшоне глубоко втянута в поднятый ворот плаща. Такого знакомого плаща. Эта сгорбленная от холода фигура – в том самом плаще, который пропал из нашего шкафа.

Это ты? И ты заходишь туда же, куда несколько минут назад зашла Надин!

Бежать к тебе или…

Резко встаю и делаю несколько шагов вперёд, чтобы разглядеть получше. Витринное стекло бликует, демонстрируя главное.

Ты уже у столика.

Не снимаешь верхней одежды, не скидываешь капюшона. Ты прячешься. Мне становится не по себе. Первое желание – побежать и обнять вас обоих – сменяется каким-то новым.

Что вы делаете вместе?

Практически сразу приходит ответ на вопрос.