Не бойся темноты

Ты подходишь сзади и приобнимаешь сидящую Надин. Она вскакивает, видимо, от неожиданности, и отбрасывает твои ладони. Потом убирает шубу со стула, и ты усаживаешься напротив, облокотившись о стол. Наблюдаю, как в дурном немом кино, как ты протягиваешь к ней руки. Пытаешься заключить её ладонь в свою, но Надин отклоняется и хочет что-то сказать.

Словно подглядываю под чужое одеяло.

Не могу понять, чего сейчас во мне больше: обиды, боли или стыда. Всё смешалось и выливается по щекам безмолвными солёными потоками горячих ручейков.

Такой дешёвый спектакль не может происходить со мной. Это не можешь быть ты.

Как проверить?

Номер! Вспоминаю о номере, что не так давно появился у меня в записной книжке. Неизвестный «кто-то», которому я периодически звоню, но он не берет трубку или сразу сбрасывает. Пальцы не слушаются. Настырно заставляю их достать телефон и найти таинственного «кто-то». Впиваюсь глазами в закрытый капюшоном и высоким воротом профиль за стеклом.

Гудки идут. Мужская фигура не реагирует.

Ты в плаще? Но сейчас зима. Ты замёрзнешь. Почему ты не оделся теплее?

Ты имеешь право на счастье. Какая разница, с кем. Надин – самая красивая на свете женщина.

Кольцо на руке Надин. Неужели оно твоё?

Ты не имеешь права на предательство. Вы оба подлецы.

Сестра не может так поступить. Потому что она самая справедливая на свете женщина.

Триллиарды самых противоречивых мыслей пронзают и терзают мою голову, как летящие метеориты раскалённую планету.

Гудки продолжают идти, и кажется, что сейчас уже всё встанет на места. Незнакомец не возьмёт телефон, сбросит капюшон и окажется совсем чужим человеком. Я выдохну. Распахну дверь кафе. Смеясь, подойду к вашему столику и расскажу, какую глупость вообразила. Надин фыркнет и по-доброму отругает за глупые фантазии…

Но как ты там написал в том трусливом послании?

«Ты ни в чем… совершенно ни в чём не виновата. Не забывай на ночь закрывать дверь. Береги себя и помни, я тебя люблю абсолютно. Но жизнь больше любви. И злее».

Вижу, как Надин за стеклом начинает активно жестикулировать, и фигура в капюшоне в ответ на очередной гудок достаёт из кармана твоего плаща телефон… «Абонент вне зоны действия сети».

В голове проносится и падает самый большой из метеоритов-воспоминаний – те самые пьяные слова Милочки: «Расскажи ей, Надин. Долго она так и будет ходить дурой?»

Тупая. Доверчивая. Дура-Мышь!

И вдруг всё, как пазл, складывается в гадко-неприятный узор. Куда-то исчезают запахи, звуки, холод, зима, ветер.

Удивительное существо – человек. Мы думаем, что уже хорошо знакомы с собой и с окружающими нас людьми. Мы чётко формулируем характеристики того или иного. Прикрепляем намертво ярлыки. Тот – подлец. Тот – умница. Тот – жаден. Тот – верен и порядочен.

Но падает камень в стоячую воду придуманной реальности. Волны разбегаются трепещущими кольцами, и всё, что секунду назад казалось знакомым и устойчивым, становится зыбким и перестаёт соответствовать заданным характеристикам.

Я не хочу помнить имя Надин. Как и твоё.

Твоё имя, когда-то родная мне сутулая фигура в тёмно-синем плаще.

Гадко и по́шло, как в дешёвом водевиле.

Горько во рту.

Темнота.

Глава 26. Это голуби?

– Миленькая, давай выключим свет. Он же тебе не нужен? – бубнит незнакомый женский голос, и следом раздается щелчок.

Сквозь тяжёлую завесу тумана в глаза бьет яркий дневной свет. Гулькают голуби. Так громко, словно они свили гнездо в моей голове.

– Это голуби?

– Да, голуби, – отвечает тот же мягкий голос, и женская рука заботливо поправляет подушку под моей щекой. – Опять на пожарной лестнице собрались, ох и чертяки. Нагадят. Кто-то сердобольный им там кормушку сотворил. Миленькая, как ты себя чувствуешь?

– Где я? – задаю вопрос, ответа на который и не жду, он ясен, но решаю уточнить.

– В больнице. В палате, миленькая. Да ты лежи, лежи.

Почему вокруг больниц постоянно обитают голуби? Не воробьи. Не ласточки. А именно голуби? Мне всегда было интересно. Теперь могу узнать ответ.

– А голуби белые?

– Ох, миленькая, да что тебе эти голуби. Сдались они? Как себя чувствуешь?

Я настолько отвыкла чувствовать саму себя, что даже не замечаю, изменилось ли что-то. Моё обычное уже потерянное бессильное состояние.

– Чувствую себя как обычно. То есть не чувствую. А что за больница? И я не вижу ничего. Закапайте мне что-нибудь.

Правда, как я себя чувствую? Делаю новую попытку привстать на локтях, чтобы понять, откуда здесь столько света, и откуда запахи спирта, хлорки, лекарств и грустного убывания. Картинка перед глазами плывёт, и постоянно охающая обладательница мягкого тихого голоса никак не фокусируется.

Моё скромное лежбище скрипит, когда делаю попытку встать. Ноги падают на холодный пол.

– Как я здесь оказалась?