Не буди девочку! До утра...

«Бобры поработали!» — Путник огляделся в поисках бобриных хаток, но вместо них приметил творение рук человеческих.

«Что-то типа Вовановской мызы».

Воспоминание о прошлогоднем приключении отозвалось болью в ладонях. Эрик повернул назад, стараясь не производить шума. Но сухие ветки трещали, как в пламени костра. От пота зачесалось между лопатками. А тут ещё воспоминание о том, что полиция обидчика не нашла, смартфон не возвращён. Но главное-вотивные подвески исчезли.

«Сколько артефактов погибает вот так… Взять хотя бы библиотеку Беспоповцевых. Где она сейчас?»

Эрик пошарил по рюкзачному дну. Эльза, впечатлившись приключениями бойфренда в России, всучила газовый баллончик. Если придётся иметь дело с Вованом… Он сунул баллончик в карман, забросил рюкзак за плечи и двинулся к деревянному сооружению.

Никаких признаков человеческой активности. Может, та незнакомка уже покинула своё прибежище? Он приблизился к дому с задов, двигаясь вдоль бревенчатых стен. Пустая цистерна для сбора воды. Птичье корыто растрескалось в нескольких местах. Замка нет. Как и специальной палки, его заменяющей.

Сени, как и полагается, встречают первыми. Лавки с пустыми оцинкованными вёдрами. Он распахивает дверь, ведущую в «заднюю». Здесь привольно расположилась русская печь.

— Есть кто в доме?

Он споткнулся о высокий порог и едва не растянулся в следующем, лишённом окон помещении. Фонарик рассеял сумерки.

«Картины! Но почему на каждой — по занавесочке?»

От ткани несёт плесенью. Он отодвигает её и встречается взглядом с глазами… Иисуса.

«Убежище старообрядцев. И наверняка есть любопытные объекты».

Большая икона стоит прямо на полу. Видимо, не выдержал крепёж. Нет, не икона. Неистовый Аввакум! Судя по всему портрет выполняет конспиралогическую функцию для потайного входа. Воспользоваться им можно, согнувшись в три погибели. Но даже этот способ бесполезен: дверца не поддаётся. Что ж, пора уносить ноги.

Снаружи заливались трелями птицы, деловито сновали пчелы. Припомнилась тишина, которую он слушал, лёжа в гробу. А если Аля вот так лежит за той дверью, связанная по рукам и ногам?

И русский немец повернул назад.

Какая-то муха бешено нарезает круги по комнате. Её жужжание — лучше безмолвия.

Время и влажность отнеслись к двери в застенок безжалостно. Взломать её не составит труда, учитывая его башмаки. Но для начала он колупнул древесину ногтем.

«Сырая и податливая. Походный нож справится. К тому же одна дыра не так предосудительна, как взлом».

Порча чужого имущества прошла успешно. Правда, взломщик настолько увлёкся, а дерево в такой степени было трухлявым, что получилась щель.

«Просунуть руку…»

Пальцы нащупывают засов. Справиться с ним труднее. Видимо, заржавел. Но и эта преграда преодолена.

«Узкое пространство, без единого окна и хоть какого-то источника света».

И тут он допустил первую ошибку, ибо понадеялся на зрение. А оно подвело. Основание под ногами исчезло — Эрик полетел вниз. И в падении не успел сгруппироваться.

ПТИЦА СЧАСТЬЯ

На полянке размеренно щиплют траву козы. За ними приглядывает не кто-нибудь, а сама фельдшерица.

— Пастух приболел. Вот и пришлось выручать, — поясняет она, хотя присоседившийся Павел Петрович ни о чём таком не спрашивает.

— Я должен поблагодарить вас за консультацию. — И напустив на себя нарочито таинственный вид, поясняет: — Насчёт «Обыкновенного чуда».

— Не на чем! — равнодушно поводит плечами женщина.

— Чудно! — замечает Павел Петровчи, глядя на жующих животных. — Я только что сделал открытие!

На женском лице — смесь недоверия и любопытства.

— У коз отсутствуют верхних зубов. И травку щиплют нижними.

Эмилия Сергеевна светлеет лицом.

— Приезжайте к нам ещё. Много чего узнаете.

Он поднимается и стряхивает с себя невидимые травинки.

— Не подскажете, где можно приобрести сувенир? На память.

— И подскажу, и покажу! — Она машет в сторону красной панамы в белый горох:-Вон моя сменщица идёт.

Маринка — Хэппи, заприметив городского человека, насмешливо тараторит.

— Здравствуйте, здравствуйте, проходите — хвастайте.

Передав сменщице бразды правления в виде пастушьей палки и дав наставления в отношении строптивой козы Анфисы Павловны, фельдшерица подаёт знак-следовать за ней.

Ширина местных мостков — в четыре доски — не предусматривает крупных габаритов. Чтобы не дай Бог не зацепить провожатую собственным раздавшимся в последние годы торсом, Павел Петрович пропускает даму вперёд, а та с такой скоростью перебирает ножками, что приходится делать усилия, чтобы не отстать. К тому же следует опасаться ловушки — в виде плохо закреплённой доски, которая под его весом может окончательно сдать позиции. Таким образом, когда они достигают цели, дыхание сыщика учащается. К тому же на площади их ожидает разочарование: сувенирная лавка заперта. Впрочем, это не смутило провожатую. Решительно обогнув угол, она приблизилась к подвальному окну и опустилась на колени:

— Видите, птицу?

Пришлось присесть на корточки.

И правда, в воздухе, расправив ажурные крылья, парила голубка.