Не-доросли. Книга 2. Холодные перспективы

– Корсиканец? – хором удивились сразу все Прежние, тут же, впрочем, спохватившись и оглядываясь на Новых. Но те, видимо, ничего не расслышали – они уже укладывались спать, негромко переговариваясь. Должно быть, решили, что опасаться больше нечего, что договор работает и продолжения драки нынче ночью уже не будет.

– Ну да, – подтвердил Лёве. – Граф Поццо ди Борго. Слышали наверное?

– Ещё бы, – ошеломлённо пробормотал Невзорович, отводя глаза.

Ещё бы! Кто ж не слышал про кровного врага корсиканского узурпатора? Депутат Законодательного собрания в Париже, соратник Бонапарта в войне на Корсике, сторонник Паскуале Паоли. И враг Бонапарта в последующем. Нынешний русский посол в Париже – вот уже почти пять лет.

Известная личность.

– Карл Осипович? – озадаченно переспросил Иевлев. – Но постойте… я его хорошо знаю, князь холост. И женат не был никогда.

– Ты откуда знаешь? – удивился Грегори с внезапно прорезавшейся неприязнью.

Венедикт замялся, ясно ощутив эту внезапную ненависть, но его выручил Влас, пояснив:

– У кузена отец по министерству иностранных дел служит.

– Да, – подтвердил Венедикт. – Карл Осипович несколько раз бывал у нас дома, и обедал с батюшкой вместе. У него нет детей…

– Законных, – уточнил Лёве. – Сандро – бастард, я сам слышал их разговор между собой. Он про отца со злостью отзывался, иначе как «этот корсиканец» его и не называл… он сын какой-то его английской содержанки, из тех времён, как Поццо ди Борго жил в Лондоне.

– А фамилия у него какая? – Грегори спросил просто чтобы спросить. В целом ему было всё равно, какая у этого Сандро фамилия.

– Фамилия у него отцовская – Поццо ди Борго. Но учится он на казённом коште, значит, никакого содержания от отца него нет.

Обжоры, пьяницы! хотите

Житье-бытье моё узнать?

Вы слух на песнь мою склоните

И мне старайтесь подражать.

Я завтрак сытный получаю

От друга, только что проснусь;

Обедать – в гости уезжаю,

А спать – без ужина ложусь.

– Справимся мы с ними как думаете? – задумчиво спросил Влас, впервые покосившись в сторону Новых. Те уже притихли.

– Нельзя не справиться, – резко ответил фон Зарриц, и Шепелёв понял вдруг, что у него ровно такие же ощущения только вряд ли он смог бы выразить их словами. И подумал вдруг, что Лёве ведь, по сути, тоже Новый, а вот – с ними, с Прежними. И потому и он, Грегори, и остальные его воспринимают как Прежнего, словно он живёт в их спальне уже полгода, с самого июля и вступительных экзаменов. А Лёве, между тем, продолжал. – Если мы («Мы!» – отметил про себя Грегори – фон Зарриц и сам, не понимая, считал себя с ними, Прежними, одним целым) с ними не справимся, будет плохо. Постоянно придётся терпеть их придирки и провокации, они постоянно будут пытаться нас унизить. Наш проигрыш – это ключ к тому, что вражда продлится и дальше. Без конца.

– Значит, надо победить, – сказал Грегори. – Может быть, стоит помощь какую-то позвать?

Он пока не понимал ещё, какую помощь позвать – бродила в голове какая-то смутная мысль, но пока что не оформилась, не отлилась в слова.

– Например? – настороженно спросил Влас.

– Старших, например, – подал внезапно голос Иевлев, и когда все к нему разом обернулись, смутился почти до слёз. И путано пояснил. – Ну… я подумал… они, наверное, смогли бы помочь…

– Наверное, смогли бы, – размеренно подтвердил Влас. – Но лучше, гораздо лучше будет, если мы сначала попытаемся справиться сами. А уж если не получится, вот тогда и надо будет просить суда Старших…

– Если они ещё захотят вмешиваться, – бросил Лёве.

– И это верно, – в голове Грегори вдруг что-то словно щёлкнуло, и он сам тоже прищёлкнул пальцами. – Можно у уличников помощи попросить…

Он не договорил – все шесть взглядов разом стали укоризненными, а в глазах Глеба проскользнула даже брезгливость.

– Ещё чего не хватало, – процедил Невзорович. – Я бы ещё понял, кабы нам такие же бульвардье грозили, но вмешивать босоту там, где дворянская честь задета? Не ждал я от тебя, Грегори…

О богачи! не говорите,

Что жизнь несчастлива моя.

Нахальству моему простите,

Что с вами равен счастьем я.

Я кой-как день переживаю –

Богач роскошно год живёт...

Чем кончится? – И я встречаю,

Как миллионщик, новый год.[3]

Песня стихла, и разговор утих как-то сам собой. Посидев ещё какое-то время, Прежние тоже принялись укладываться.

3

Notre cher Grégoire!

Батюшка Ваш за недостатком времени попросил меня написать Вам письмо, что я с удовольствием и выполняю.

По-прежнему пребываем в уверенности, что Ваши дела учебные пребывают в состоянии отличном – ведь Ваша мечта исполнилась, и сейчас Вы находитесь там, куда столько лет стремились всей душой.