Не-доросли. Книга 3. Метель

Из Корпуса Грегори выходил в сумрачном и сумбурном состоянии – растревожил его Михей своими слезами и словами. Часовые на выходе покосились на мальчишку, но останавливать не стали – воскресенье, в конце концов, а старшим кадетам разрешалось по воскресеньям невозбранно выходить из корпуса и без сопровождения старших по званию или родственников – послабление дисциплины, введённое в этом году адмиралом Рожновым, за которое мальчишки готовы были вокруг директора плясать негритянские танцы, как воины Дессалина.

Где-то впереди маячил Глеб со своим спутником в серой альмавиве, но Шепелёв не собирался их догонять – очень надо. Небось куда-нибудь пошли языками чесать про свою великую Речь Посполиту, да про то, как правильно государя свергать…

Впрочем, свергать пока некого.

Грегори досадливо топнул ногой, понимая, что теперь весь день от подобных мыслей не избавиться. Чёрт же догадал Власова брата связаться с карбонариями! Как всё было хорошо в прошлом году, когда главной заботой были драки с чугунными и новыми, а теперь вот прорезалась политика и – извольте бриться!

Невзорович со своим приятелем в альмавиве свернули на Исаакиевский мост, а Грегори, чтобы не было похоже, будто он, упаси господи, идёт за ними следом (очень нужно!) прошёл дальше по набережной к Стрелке, туда, где год назад высилась громада парохода, в котором он нашёл кортик, тот, что сейчас лежит у него в ранце – Грегори свозил его в Новотроицк, показал отцу и брату, а потом снова прихватил с собой – такую вещь не оставляют нигде, ни в спальне Корпуса, ни в отцовском доме.

Сейчас, разумеется, никакого парохода на Стрелке уже не было. Кадет спустился к самой воде, прихваченной у берега льдом, глянул по сторонам. В Малой Неве вмёрзла в лёд у набережной трёхмачтовая английская шхуна – англичане остались зимовать в русской столице. Над палубой столбом подымался дымок из трубы камбуза, по вантам, сворачивая паруса на зимовку, муравьино сновали матросы, весело перекликаясь по-английски. Около здания Биржи мельтешил народ, то и дело останавливались кареты и извозчики, люди в партикулярном деловито проходили по ступеням туда и сюда – на Бирже не бывает воскресений. Рядом, чуть ниже Биржи по течению Малой Невы, муравьиная кипень мастерового люда – землекопы расчищали площадку под большую стройку – видно, подрядчик пообещал щедро заплатить за быстро сделанную работу, работали и в воскресенье. На другом берегу, ниже Крепости – двухэтажная громада Тучкова буяна, который горожане упорно именовали Дворцом Бирона.

На стройке среди землекопов вдруг возникло движение и крик, словно там гоняли бродячую собаку.

Или – не собаку?

Грегори не успел додумать, когда из толпы работающих вырвалась знакомая фигура в рваной флотской шинели, и оглядываясь, припустила прочь, как раз в его сторону. А следом на тротуар выскочил приказчик в поддёвке и армяке нараспашку и пригрозил вслед палкой:

– Только попробуй покажись мне тут ещё! – раскатился над морозной улицей его вопль, так, что обернулся даже ломовой извозчик, который как раз катил мимо Биржи. – Всю палку об тебя обломаю! Проныра!

Гнаться за убегающим он не захотел, видимо, удовлетворившись тем, что выгнал его со стройки. Зато Грегори, мгновенно признав в фигуре в шинели Яшку-с-трубкой, метнулся наперерез – по его прикидке, бульвардье должен был остановиться как раз около северной ростральной колонны.

Так и вышло.

Яшка остановился около колонны, переводя дыхание, обернулся в сторону стройки и презрительно сплюнул сквозь зубы.

– Сволочь, – процедил он, сбивая на затылок драный цилиндр (одет он, как всегда был живописно и разнообразно) и вытаскивая откуда-то из недр шинели свою любимую трубку. – Напугал… палку он сломает…

– И как только без палки будет жить? – сказал Грегори насмешливо, выдвигаясь из-за колонны за его спиной.

Яшка от неожиданности подпрыгнул на месте, чуть не выронив трубку (но всё-таки сумел её поймать и не дал ей упасть на мостовую), развернулся в воздухе и возмущённо уставился на кадета.

– Опять ты?! – воскликнул он.

– Опять я, – насмешливо бросил кадет. – Теперь в расчёте – в прошлом году ты меня пугнул, сейчас я – тебя.

Бульвардье только сплюнул под ноги – по счастью себе под ноги, а кадету, иначе драка стала бы неизбежной.

– Чего тебе в Корпусе не сидится? – бросил он с лёгким надрывом. Сунул трубку в зубы мундштуком, пошарил где-то в глубине шинели и извлёк на свет божий кисет с табаком. – Тепло, мягкая кровать, кормят три раза в день, никто на улицу не гонит, – невнятно (мешала трубка в зубах) бурчал он. – Нет, ему надо болтаться по улицам, честных бульвардье пугать…

– Скучно, – пожал плечами Грегори. – Воскресенье. Все разбежались кто куда… – и видя, что бродяжа вот-вот что-то спросит, кадет поспешил сменить тему. – Чего тебя на стройку-то понесло?..