Не-доросли. Книга 3. Метель

– Ну как чего? – уличник вынул-таки трубку изо рта и сыпанул в неё табака. Глянул вприщур, оценивая, не переборщил ли, и видимо, пришёл к выводу, что наоборот, недосыпал. Сыпанул ещё, довольно крякнул, спрятал кисет. – Мастеровщина народ сердобольный, кто копейку подаст, кто хлеба кусок. А иной раз и к котлу пустят… мы у них не воруем – чего у них взять-то? – пояснил он, уминая большим пальцем табак в чашке.

– А чего тебя там гоняли, рабочие-то? – поддел Грегори. – Раз они такие сердобольные?

– А… – уличник закончил набивать трубку, – Это не рабочие, это приказчик, собака хромая. Кому надо, чтоб бездомные мальчишки болтались под ногами? Особенно, если работа срочная…

– Что у них там за срочная работа? – Грегори, разумеется, это было малоинтересно, но надо ж было о чём-то говорить.

– Пакгауз новый хотят строить, от самой Биржи и аж вон дотуда, – Яшка неопределённо махнул рукой вниз по Малой Неве. Понятно было, что он и сам толком не знает, где находится это «вон дотуда», но кадет не стал уточнять – зачем? Бульвардье, между тем, снова поймал трубку зубами за мундштук и похлопал по карманам в поисках кресала. Высек огонь, запалил фитиль, вкусно пыхнул дымом. Грегори принюхался – табак, кажется, был неплох, интересно, где его берёт уличник? Хотя, что гадать, ворует, должно быть. А Яшка продолжил. – Спешат до Рождества закончить.

– Закончат, должно быть, – пожал плечами кадет.

– Если ничего не помешает, – загадочно бросил Яшка, выпуская густой клуб дыма. Подумал и повторил, щурясь на расплывающийся дым. – Если ничего не помешает…

– Ты про что? – не понял Грегори. – Что может помешать?

Он почувствовал, что начинает потихоньку закипать – до того ему надоели постоянные недомолвки, намёки и многозначительные околичности, которыми в последнюю неделю, казалось, было переполнено решительно всё вокруг. «Чёртова политики, – подумал он с ненавистью. – Даже уличники – и те…»

Вместе с тем он отлично помнил, что слух о болезни царя до него донёс в позапрошлое воскресенье именно Яшка. А приди известие о смерти Александра Павловича в корпус на пару дней позже, так Грегори и об этом от Яшки в прошлое воскресенье узнал бы, наверное.

– Слухи ходят… разные, – неопределённо, но многозначительно сказал бульвардье, снова пыхнув трубкой и выпустив почти идеально ровное кольцо дыма.

– Расскажи, – попросил Грегори, сжав зубы от злости – ещё и просить его надо! – Сказал «Аз», так скажи и «Буки» уж…

– Мы частенько крутимся среди солдат, – Яшкино лицо вдруг стало донельзя серьёзным.

– Они тоже сердобольные? – не удержался Грегори, глянул вприщур.

– Да, – кивнул Яшка, не обижаясь на то, что его перебили – уличники на подобное внимания не обращают, у них свой этикет. – Тоже бывает перехватишь у них копейку или хлеба горбушку.

– Так что за слух-то?

– Поговаривают, что зреет большая буча… как в первом году, когда Павла Петровича пристукнули. А то и круче. Гвардия – за Константина да Конституцию какую-то… жена, должно быть.

Кадет в ответ только коротко хмыкнул, но пояснять не стал. На душе стало ещё мрачнее.

4. 11 декабря 1825 года