Не-доросли. Книга 3. Метель

Влас прождал брата, сидя на парапете набережной (двадцать пять горячих и лишение прогулок на месяц, если застукает за таким офицер!), почти час, но ни Аникей, ни Дмитрий Иринархович не спешили показаться из парадного, и кадета уже несколько раз посещало сомнение – а ну как они проходным двором вышли на какую-нибудь соседнюю улицу (какую именно, он не знал) и поминай, как звали? А он сидит тут, как дурак, нарушает правила для кадет, да ещё и в желудке уже несколько раз пели иерихонские трубы и нехорошо посасывало – хотелось есть. Но, по здравому размышлению, Влас понял, что такого быть не должно – и брат, и Завалишин вошли не во двор, а именно в парадное. Выкинуть такой финт они могли бы, если бы заметили кадета и хотели от него скрыться. Но зачем?!

Или… не от него?

Наконец, терпение мальчишки лопнуло, и, подгоняемый голодом, нетерпением и любопытством (неизвестно чем в большей степени), он рискнул сунуться к парадному. И наткнулся прямо на дворника, который окликнул его из калитки.

Влас задумчиво сунул руки в карманы, пошевелил пальцами. Бесстрастное, словно выточенное из старого дуба, лицо дворника чуть оживилось – самую чуточку, на какой-то неуловимый миг по нему промелькнуло что-то живое, и прищур на всё то же мгновение стал чуть более хитрым. Но тут же всё исчезло.

Кадет Смолятин вздохнул. Понятно, что дворник приношения ждёт (чаевых, как принято сейчас говорить средь энглизированного питерского общества), да вот только закавыка – и хотел бы кадет мзду дворнику дать, да в кармане даже полушки не найдётся, последний алтын отдал извозчику, чтоб до Екатерингофа доехать. Надеялся у брата хоть пятью рублями разжиться.

А оно вон как.

Дворник, видимо, понял, что бакшиш не получит, и его невозмутимость куда-то исчезла с лица, вместе с хитринкой в глазах. Он свирепо выставил бороду вперёд, ухватил наперевес метлу и хмуро бросил:

– А ну, давай, бачка! Ходи отсюда! Алга[1]!

Вряд ли он ударил бы Власа метлой, дойди дело до открытой свары – всё-таки перед ним был не уличник (бульвардье! – вспомнил Влас невольно), а поднять руку на мальчишку в форме Морского корпуса – для дворника дело нешуточное. Но и сам Влас не стал доводить дело до свары – а ну как принесёт на шум какого-нибудь флотского офицера, которых в Питере больше, чем кошек в доходных домах? Тогда точно, и розог не миновать, и без прогулок останешься, на радость разным зубоскалам.

Кстати, о зубоскалах…

И о бульвардье.

Грегори!

И его нынешний приятель, уличник Яшка-с-трубкой!

Вот кто мог бы ему помочь! Что Гришка, что Яшка – большие мастера разговаривать с дворниками, прислугой, полицейскими… к кому угодно в душу влезут. Яшка – навык, видимо, в уличной жизни. А вот откуда это умение у Грегори – это для Власа была загадка. Видимо, прирождённое свойство характера такое.

Ему повезло.

Бежать до самого Корпуса не понадобилось – Грегори встретился ему около Мойки. Двойная удача – с ним был и бульвардье.

Яшка-с-трубкой.

Потом, позднее (вечером, назавтра, через неделю, может быть), вспомнив об этом, Влас немало удивился своему везению. Как только понадобились Гришка и Яшка, как они тут как тут. Но чего только не бывает в этой жизни. Потом он вспомнил своё прошлогоднее везение на Осударевой дороге и перестал удивляться.

Грегори слушал друга с неприкрытой усмешкой, Яшка же вообще смотрел куда-то в сторону, всем своим видом показывая, что ему мало интересны господские дела. А какие дела у него могут быть с Гришкой? – вдруг с непонятной досадой подумал Влас и сам себе удивился – да ты никак ревнуешь друзей своих? Обидно, что не с тобой время проводят?

А и обидно, что ж…

Тем более, прошлогоднюю стычку из-за рундука Влас всё ещё не забыл, хоть дело и было давным-давно улажено.

– А может, ты на пустом месте тревогу поднимаешь? – резонно возразил Грегори. – Может, они в гости шли или там у него…

– Содержанка? – закончил за запнувшегося друга Влас (кровь бросилась в лицо, – кадет Смолятин уже слышал ранее от старших товарищей, что бывало, небогатые офицеры содержали женщину вскладчину, навещая её по очереди – гардемарины в курилке во время рассказа звонко гоготали, сами густо краснея при этом).

– Или весёлый дом, – добавил Яшка, независимо щурясь и разглядывая низкую серую тучу над простором залива. Край тучи горел золотом и багрянцем – солнце клонилось к закату. – Тогда понятно, почему они озираются…

Влас покраснел ещё сильнее. Да, не приветствуется офицерам ходить по таким местам открыто. Но вряд ли весёлый дом будет в таком месте – прямо в доходном доме. Обычно в особняке каком-нибудь (об этом кадеты тоже слыхали от гардемаринов – про некоторых старших говорили, что они в такие дома ходят как на службу, а кое про кого было слышно, что он лечил подцепленную там гусарскую болезнь).

Нет, никаким походом в гости, никакой содержанкой и никаким весёлым домом тут и не пахло

– Я думал об этом, – мотнул головой Влас. – Не сходится.

И в нескольких словах изложил друзьям свои возражения.

Мальчишки переглянулись, потом Грегори повёл плечом.