Не-доросли. Книга 3. Метель

– Доложи, что граф де Витт просит аудиенции у государя по срочному делу государственной важности, – неуловимым движением руки генерал обронил в поставленную ладонь лакея серебряную полтину. – Поспеши, братец.

Лакей послушно склонил голову и скрылся за дверью, а генерал неторопливо взбежал по широкому крыльцу.

Приёмная была невелика – две сажени на три, несколько стульев с вычурно выгнутыми спинками, стены обтянуты чёрно-зелёно-белым шёлком («Арбузная приёмная» – мелькнуло на миг насмешливое) – лакеи у дверей, такие же неподвижные, как и часовые на крыльце и у ворот.

Ждать пришлось недолго, хотя де Витт за это время успел и на стуле посидеть, и на ногах постоять, притопывая от нетерпения, словно норовистый конь, и смерить шагами невеликую приёмную крест-накрест из угла в угол. Не терпелось. Горело.

Наконец, высокая двустворчатая дверь открылась на одну створку, на пороге возник давешний лакей:

– Ваше сиятельство, государь просит вас.

Де Витт шевельнул плечами, проверяя, ладно ли сидит мундир, покосился на один эполет, на другой, поправил бикорн, проверяя кокарду (шляпу при государе придётся всё равно снять, конечно, но сидеть она всё равно должна идеально, чтоб кокарда – прямо над переносицей!) и чётко отбивая шаг каблуками по паркету тёмного дуба, прошёл в гостиную.

В Таганроге царь поселился в одном из домов градоначальника Папкова и жил там уже почти полтора месяца. Походный двор, немногочисленный, несмотря на любовь Александра Павловича к роскоши, удобствам и лакеям, располагался здесь же и в окрестных домах, на той же Греческой, на Дворцовом переулке. Комнат в Пашковском доме хватало только для государя, его жены и прислуги.

Государь поднялся навстречу де Витту из кресла с высокой спинкой – карельская берёза, китайский шёлк – шагнул навстречу.

– Ваше императорское величество, – генерал сорвал с головы бикорн, склонился.

– Иван Осипович, дорогой, оставьте чины, – царь чуть заметно поморщился. В ответ на слово «дорогой» губы генерала сами едва заметно дрогнули в усмешке – де Витт был далёк от того, чтобы рассчитывать на истинную дружбу государя, да и не претендовал, не его это дело! Выпрямившись, Иван Осипович остро глянул на лицо государя. Быстрым, едва заметным, но цепким взглядом – невежливо долго смотреть в лицо владыке величайшей империи мира.

Изменился Александр Павлович, изменился.

Волосы с головы пропали совсем, глаза запали, щёки обвисли… а самое главное – взгляд! Тот ли это щёголь и бонвиван, каким знал царя де Витт в двенадцатом году? Александр Павлович глядел сумрачно, почти погасшим взглядом, словно каждое мгновение ожидая какой-то неприятности, чего-то страшного, вплоть до трубы Страшного Суда. И сложно было бы представить сейчас этого прежнего любителя жизни на балу с какой-нибудь легкомысленной красавицей – Машей Нарышкиной или Софьей Вельо. А то и в алькове у кого-нибудь из них.

Постарел государь. Обрюзг, не побоялся слова де Витт, однако взглядом постарался своих мыслей не выдать – глупо было бы.

– Прошу садиться, генерал, – император повёл рукой в сторону кресел. Поколебавшись мгновение и уловив отблеск недовольства во взгляде государя, де Витт всё-таки выждал, чтобы Александр Павлович сел первым и тоже умостился в кресле.

– Государь, – начал он, но Александр остановил его коротким движением руки.

– Подождём минуту, Иван Осипович. Я так понимаю, вы получили какие-то сверхважные сведения по тому вопросу, который мы обсуждали с вами, не так ли?

– Так точно, государь.

– В таком случае, подождём ещё двух человек, они тоже должны присутствовать при этом разговоре. Это недолго. А пока расскажите, как идут дела во вверенном вам деле.

Помедлив немного от удивления (кому это государь собрался доверить то важнейшее, что де Витт хочет рассказать?), граф произнёс сначала неуверенно, потом окреп голосом и стал говорить ровнее:

– Вверенные мне военные поселения находятся в полном порядке, государь, и при любой (он незаметно выделил голосом это слово «любой», и Александр Павлович понимающе склонил голову, памятуя данное им де Витту задание) военной тревоге незамедлительно готовы выступить в поход против любого (опять!) противника. Никаких брожений и опасных идей ни среди офицеров, ни тем паче, среди солдат не замечено, отдельные случаи успешно пресечены. Внутренне хозяйство налажено, снабжение кавалерии и ремонт конского состава почти наполовину производится за собственный счёт.

– Ого, – чуть удивлённым голосом перебил его царь. – А вот граф Аракчеев мне всё время жалуется, что вверенные его попечению военные поселения, где квартирует пехота, никак не могут обеспечить себя и постоянно приходится выделять им казённые деньги.

Де Витт с трудом сдержал ядовитую усмешку – старая неприязнь к Аракчееву (взаимная, впрочем, взаимная!) едва не прорвалась наружу.

– Государь, – медленно проговорил он, тщательно выбирая слова, – граф Алексей Андреевич попечительствует над военными поселениями северных губерний, где земля не столь плодородна… поэтому там и возникают постоянные недороды и нехватка средств…