Не-доросли. Книга 3. Метель

– Несомненно именно после этого, – без тени стеснения согласился Сапега, заглядывая в карты. По его лицу ничего нельзя было угадать, как и должно быть у бывалых игроков.

– Вы господа, забыли о самом остром виде из всех острых ощущений, – заметил генерал Влодек, тоже внимательно разглядывая карты и то и дело взглядывая на своих соперников – он играл в паре с князем. – О войне. Она щекочет нервы гораздо значительнее, чем любая из охот…

– Пожалуй, – согласился Велинович, мимолётно улыбнувшись с каким-то странным выражением, словно вспомнилась какая-то малоприятная вещь. – Лишь бы эта война не выливалась в поголовную резню, как…

Он умолк, но все его поняли без дальнейших слов – Гаити! Многие были наслышаны о тех прелестях, которые вытворяли чёрные и кофейнокожие молодчики Дессалина.

– Ну, положим, генерал, армии, которой командуете вы, ничего подобного не грозит, – едко заметил Сапега, всё ещё глядя в карты, словно пытаясь понять, что делать дальше. Наконец, он поднялся, обошёл вокруг стола и продемонстрировал свои карты генералу, глянув в ответ в его веер. То же самое в этот миг проделали и Новосильцев с Велиновичем. Князь уселся на место и продолжил как ни в чём не бывало в ответ на удивлённый взгляд Влодека. – По Конституции запрещается использовать армию Конгрессового Королевства за его пределами, не так ли? Чей ход, господа?

– Князя, – усмехнулся Новосильцев, видя, как омрачилось лицо Влодека. – Пан Ксаверий, Михаил Фёдорович, думаю, вы не будете против, если мы с князем будем записывать ходы.

– Не будем, – проворчал генерал, обменявшись взглядами с Велиновичем. – Будьте любезны.

Новосильцев глотнул из бокала ещё, чувствуя, как внутри начинают играть весёлые живчики. Каждый приезд Сапеги заканчивался обыкновенно грандиозной попойкой и вряд ли нынешний случай должен был стать исключением.

– Безусловно, это так, – согласился генерал, поморщившись с заметной досадой. – Но государь сделал эту уступку панству…

– Глупую уступку, – процедил Сапега, забирая взятку. – Вся эта затея как с Конгрессовым Королевством – глупая, наивная и опасная игра Александра Павловича.

Сенатор попытался было возразить, но князь не дал ему сказать ни слова.

– Даже не спорьте со мной, Николай Николаевич, – возразил он, бросая карту на стол. – Идиллия поэтического воображения! Ваш государь играет с огнём, удовлетворяя поляков и унижая русских перед ними – это откликнется уже очень скоро! И будет стоить России очень дорого!

Все на мгновение замерли, но подобные выходки Сапеги были вполне в духе их компании, поэтому князь, ничуть не смущаясь, продолжал, кивая в сторону пана Влодека.

– Вот, пожалуйста, ещё один образец… простите, генерал! Мало вам, русским, было, что вы дали полякам больше прав, чем имеет русский народ – в какой ещё стране мира (да и нигде даже и в самой Европе!) такое возможно? Чтобы англичане в Ирландии заискивали перед потомками Бриана Бору, отодвигая на второе место Веллингтона?! Да никогда и ни за что! Так вы ещё и позволяете создать в этом Королевстве собственную армию, которая набирается из местных, как солдаты, так и офицеры, которые служат у себя дома! Браво! Но и этого вам мало – вы создаёте Литовский корпус с таким же статусом, в цветах Речи Посполитой, – и поляки тут же вспоминают о восточных кресах, а литовцы – о Великом Княжестве и о Речи Посполитой! И что ж после того возмущаться мечтам о самостоятельной Польше и о границах семьдесят второго года?

Новосильцев почувствовал, как на челюсти набухают острые желваки – князь не в первый раз высказывал подобные мысли, то и дело насмехаясь над государевой затеей с Царством Польским и его Конституцией. Но никогда до сих пор Сапега не высказывался столь остро и резко.

Сенатор беспомощно глянул на Влодека:

– Однако же, Михаил Фёдорович…

– Я думаю, вы ошибаетесь, пан Франциск… армия Царства Польского – часть русской армии, а уж Литовский корпус…

– Ни в малейшей степени, – бесцеремонно перебил генерала Сапега. – Помилуйте, генерал! Ваш корпус – такая же часть польской армии, как и любая часть войска Конгрессового! Заметьте, я ни разу не назвал его царством Польским, а вы – никто! – не возразили мне – ни вы, Николай Николаевич, ни вы, пан Михал! Вы, генерал, как и все ваши офицеры– здешний уроженец, и во всей дивизии офицеры говорят по-польски, в их кругу говорить по-русски – моветон, оскорбление вкуса и национального достоинства! Да и вы сами говорите с ними по-русски только на службе! Это, по-вашему, часть русской армии?! И государь этому потакает, лишь бы поляки были довольны!

Он с досадой отшвырнул карты – какая уж тут игра? А генерал только опустил голову, не найдя что возразить.

На несколько мгновений повисла тишина, потом Новосильцев всё-таки улыбнулся сквозь силу:

– Полноте, князь… мы с вами уже говорили о том у Броньского, помните, два года назад? Он же сказал, что поляки должны образумиться в конце концов?