Не-доросли. Книга 4. Бубновые тузы

[7] Плавник – обломки дерева, выброшенные волнами на берег.

[8] Самцовая кровля – тип крыши деревянных построек, при котором крыша укладывается не на стропила, а на продольные балки (самцы) врубленные в брёвна торцовых стен.

[9] Голубец – крыша на могильном или поклонном кресте, вообще – надгробный памятник со схематической кровлей или в форме избушки.

[10] Бузрунка – короткая куртка, кофта, сшитая из старья, шерстяная фуфайка (сев.-русск. от голл. boezeroen с тем же значением).

[11] Ровдужный – замшевый, сделанный из ровдуги – замши из оленьей или лосиной шкуры.

[12] Падун – айсберг.

Глава 8. Акция

1

Влас раздражённо захлопнул книгу и почти с ненавистью уставился на потёртый картонный переплет (на картоне ещё читался, хоть и с большим трудом, узор кофейного цвета вроде того, какие бывают на куске каррарского мрамора) с льняным корешком, на котором почти не видна была позолоченная славянская вязь.

Учёба не шла.

Да и какая учёба, зейман Смолятин, когда старший брат за решеткой, а отец – в лихорадке? Никакая высокая математика или навигация в голову не полезу, хоть ты их коленом впихивай.

Лёве покосился на него поверх очком и тонкие губы мекленбуржца тронула чуть заметная улыбка – не насмешка ни в коем случае – все мальчишки из спальни, в которой жили трое друзей, конечно знали, что мучает помора.

Никто не осмелился бы насмехаться.

Даже Сандро.

Тем более, Сандро после достопамятной дуэли изрядно попритих и остерегался задевать прежних. Да и любой новый, впрочем, тоже. Только Быченский иногда поварчивал.

Вот и сейчас – когда корочки учебника по штурманскому делу захлопнулись в руках помора с таким треском, что вздрогнули язычки пламени свечей, метнулись по стенам гигантские, изрядно покореженные тени, Сандро почти не повернул в сторону Власа головы, хотя литвин и Грегори уставились с любопытством.

Но им – можно.

Они друзья.

Сказать никто ничего не успел.

Венедикт возник посреди комнаты, словно вырос из пола – вот только что никого не было, и вот он – намокшая шинель с длинными черными на тёмно-сером потеками с плеч и почти до пояса, мокрая обвисшая суконная фуражка ( макушка провалилась, словно и не фуражка у кадета Иевлева на голове, а корыто какое-то).

Растёт Веничка, – хмыкнул про себя Влас сумрачно, хотя думать не хотелось ни о чём – хотелось понять, что делать дальше. Полтора года назад… да что полтора года – ещё и год назад, до драки на Голодае, кузен бы робко просунул нос в дверь, проверяя – вовремя ли он пришёл?

А сейчас – вон как.

Лово́к.

И даже шинель мокрую не снял, – подумал помор с внезапной неприязнью.

– Дождь, – Венедикт поежился, сбрасывая с козырька и эполет на пол дождевые капли – от них на паркете оставались крупные тёмные кляксы – и вдруг повернулся к кузену.

– Влас, там тебя какой-то нижний чин спрашивает, в вестибюле.

– Нижний чин? – удивился Влас, приподняв бровь и пытаясь припомнить хоть одного знакомого нижнего чина.

Кроме Ерофеича никто и не вспоминался.

– Фельдфебель гарнизонной службы, – подтвердил Иевлев чуть растерянно. Видимо, и он понял, что искать Смолятина нижнему чину из гарнизона вовсе не для чего.

Грегори, Глеб и Влас стремительно переглянулись, и литвин, первым сообразив, переспросил:

– Он с официальным запросом? Фельдфебель?

Венедикт мгновение помедлил, соображая, потом покачал головой:

– Нет. Он не повелительно разговаривал…

Все трое, не сговариваясь, поняли, что имеет в виду столичный кузен помора. Если бы фельдфебель вызывал Власа на допрос или в присутствие, то сказал бы, скорее всего, так: «Мне необходимо видеть кадета Смолятина!». А если партикулярно, то: «Не откажете ль в любезности сказать, где я могу найти кадета Смолятина».

– Вряд ли для арестования дворянина пришлют фельдфебеля, – заметил Грегори, выражая общее мнение. – Да и в этом случае даже, он бы скорее через директора…

И то верно.

Но что ж это за нижний чин такой?!

Фельдфебель, полуседой пышноусый середович в такой же мокрой, как у Венедикта, шинели, стоял посреди вестибюля и нервно озирался, словно его вот-вот должны были застукать за каким-то малоприличным делом, вроде воровства сухарей и мёду с корпусной кухни. Видно было, что его для большей уверенности так и подмывает прислониться плечом к мраморной колонне, около которой он стоял, он уже несколько раз даже намечал подходящее движение, но каждый раз в последний момент одёргивал сам себя и снова выпрямлялся по стойке «вольно».

Проходящие и пробегающие мимо гардемарины и кадеты с любопытством скидывали или просто задевали гарнизу взглядами, кто любопытными, кто равнодушными, а кто и вовсе – неприязненными. Но на эти взгляды фельдфебель не обращал внимания, а поглядывал чаще всего вверх по лестнице, в сторону кабинета директора, то ли ожидая появления на этой лестнице директора, то ли всё-таки Власа.

Помор не обманул ожидания солдата.

Превзошёл.