Не достигнуть координаты Х

Мимо моих рук проходят десятки записных книг, и ни одна из них и рядом не ляжет с нужными мне руками. Я ищу ту самую, идеальную, нужную, в которой словно заковали будущее её творения, её душу, её сердце. Мои ладони начинают судорожно дрожать, а грудь разрываться от нехватки терпения, и я, словно кратный победитель на грани проигрыша, с ужасом попадаю под давление страха.

Не может быть, не может быть, не может быть, – моя новая мантра на губах, смешанная с паническими приступами и чувством предательства. Горло раздирает от печали, на глазах уже чуть ли не прыскают слёзы, а ведь это всего лишь блокнот в книжном – если я не найду его здесь, можно поехать в Джефферсон.

Если я не найду его и там, можно приехать домой.

Меня никто об этом не просил.

Но почему-то я чувствую, что должен выйти с блокнотом в руках.

Именно с тем самым, но я даже не знаю, что из себя тот самый представляет.

Я пытаюсь отдышаться, присев у стеллажей.

– Устал, герой? – громыхает надо мной Виктор.

Я поднимаю свою тленную голову.

Он похож на ангела.

– Они мне не подходят, – с ужасом проговариваю я.

Виктор совсем не удивлённо вскидывает брови.

– Ты видел тот стеллаж? – парень указывает на полки рядом с кассой. – Джин как-то выкладывала «Историю» с такими. Говорила, что ей на такой денег не хватит.

У того стеллажа я оказываюсь в состоянии полного аффекта.

Руки тянутся к чёрному блокноту с приятной обложкой. Он не слишком толстый, но и страниц хватит на несколько повестей. Блокнот не раскроется, когда не нужно – его можно закрыть чёрной резинкой, закреплённой сзади. И лаконичная закладка внутри дополняет образ.

Он идеален.

– Вроде бы четыре доллара стоит, – говорит Виктор, указывая на ценник на стеллаже. – Или шесть. Но за шесть вроде побольше.

Мы тут же идём на кассу.

Продавец пробивает блокнот. Пять девяноста девять. Я шарю в карманах куртки, достаю четыре бакса, в рюкзаке ели накапываю сорок центов.

У меня пропадает голос.

– Ещё доллар и пятьдесят девять центов, – скудно повторяет кассир, пристально глядя на меня.

Я бросаю взгляд на блокнот.

Извини, рюкзак, не найдется ещё два бакса?

– А это сколько стоит? – Виктор берёт чёрную гелевую ручку со стойки на кассе и внимательно её разглядывает.

Продавец вздыхает.

– Тридцать центов, – говорит он.

Полански хмыкает и тут же кладёт два бакса на кассу.

– Сдачи не надо, спасибо, – улыбается Виктор и протягивает мне блокнот.

Когда мы выходим на улицу, начинается дождь. Виктор закуривает. Парень предлагает мне морфеево ложе во второй раз, и дикая усталость, утроившийся стыд и какая-то тоска во мне сразу же соглашаются.

Остановка на Бейкерс прямо под окнами Виктора.

Я спускаюсь вниз по винтовой лестнице с головокружительной быстротой, и оттого кажется, что фигура в синем пальто – лишь слишком рано появившийся мираж.

– И куда вы ходили со старшим братом?

Вечер субботы Джин проводила в компании, но на моё тихое «ладно, наверное, потом» она срывается и садится на первый же автобус в Хаскис-таун. Ник её идею принимает. Мне бы это решение показалось странным, но я знал кое-что, что мы с Джин молча и без лишнего упоминания понимали.

Джин говорит:

– В кино, – затем усмехается. – На Тарковского.

Я смущённо улыбаюсь.

– Неужели? – я уточняю. – Разве он идёт в кино?

– Нет, – девчонка прыскает. – Мы ездили к его другу в Энтер-дистрикт. У него там домашний кинотеатр. Он и включил нам «Жертвоприношение».

Я киваю головой.

Последний фильм Тарковского.

Джин поворачивает ко мне голову и говорит:

– Знаешь, что самое удивительное? – я с интересом щурюсь. – Мой брат не напился. Пол предлагал нам выпить, и я отказалась. А Ник сначала согласился, но потом тоже пить не стал. Фильм он, кстати, не понял.

Я хмыкаю.

– Неудивительно, – говорю я. – В первый раз я тоже не особо разобрался.

Девчонка качает головой.

– Прогуляемся до «Энджой Смок»? – вдруг спрашивает она.

– Это где? – я хмурюсь.

Джин прыскает:

– На Мажор-стрит.

Понимания ситуации у меня не прибавилось.

– А это где? – уточняю я.

– Нильский, Нильский, – говорит Джин. – Нильский на жаргоне моего брата.

Теперь «Мажор-стрит» появляется в моём поле зрения.

Через дорогу.

Да и «Энджой Смок» вроде бы всплывает в моей памяти – что-то о нём я слышал из разговоров тусовки Нильского. Когда мы оказываемся под неоновой вывеской заведения, я читаю график работы на дверях – с десяти до десяти.

«Энджой Смок».

Вейп-шоп.

Джин быстро покупает там пачку «Мальборо» и выходит.

Потом мы идём в сторону Хаскиса.

До него далеко.

– Ник, кстати, всё ещё ждёт приглашения на свадьбу, – роняет девчонка за углом.

В неоновом отсвете мы чувствуем себя будто в клубе. С верхних этажей рядом стоящего дома доносится грохот музыки. В нашей очередной курилке пахнет алкоголем, гнилью и нашими подростковыми преступлениями.

Джин ухмыляется.

Она вальяжно пользуется своим преимуществом и не зажимает нос от вони.

– Ты опять не смогла его убедить в том, что мы не встречаемся? – с едва ли слышной насмешкой спрашиваю я.

Я замечаю, как девчонка вздрагивает.

– Ну, он не особо в это верит, – бросает она.

Джин избегает моего взгляда, а я с азартом пытаюсь его выловить.