Читаем Не достигнуть координаты Х полностью

– Многие крылатые выражения о любви уже не должны существовать, – решительно произнесла она. – Потому что все они только про нездоровую любовь. К сожалению, иногда девочки действительно влюбляются в «плохих парней» и потом терпят их наглые выходки, наплевательское отношение, ежедневное насилие, много насилия.

Мама переводит взгляд на меня.

В её глазах стоят слёзы, но глаза не злы. Они серьёзны.

– Я тысячекратно сожалела о том, что не ушла от твоего отца раньше, но я никогда, как бы он меня не заставлял, не жалела и не стану жалеть о том, что родила тебя. И никогда в жизни не думай, что ты кому-то испортил жизнь – это ложь. Ты заслуживаешь счастья. Никто не заслуживает горя и несчастья, и твой отец тоже, но я знаю, чего не заслуживает точно – быть отцом. Тем более, твоим отцом.

– Тем бол-лее? – через силу выговариваю я.

– Тем более, – улыбается мама. – Ты особенный ребёнок. Мой сын в пятнадцать лет написал такой сценарий, что ни один гений в Голливуде не додумается до такого. Мой сын в семь лет, едва держась на ногах, защищал мать от монстра, который жил у них дома. Мой сын умный, талантливый и сильный. Я горжусь тобой. И я хочу, чтобы ты был счастлив, и ни один засранец в мире не отнимет и толику твоего счастья.

Мама закрывает глаза на мгновение, сглатывает и говорит ещё:

– Не важно, кто ненавидел тебя раньше или ненавидит сейчас. Всегда найдутся люди, которые любят тебя. Я люблю тебя, Коул. Ты всегда должен помнить об этом.

Её мягкие ладони гладят меня по заплаканному лицу.

Я помню её слова.

Всхлипывая, я с трудом произношу:

– Я тоже люблю тебя.

Мама встаёт и прижимает меня к себе сильнее.

Так мы проводим остатки вечера. На улице темнеет. Снаружи слышен и детский хохот, и визги машин. Пахнет летней листвой. Ветер продувает в форточку.

Я снова чувствую себя в безопасности.

До определённого момента.

Я отрываюсь от материнской груди и нащупываю бархат кожи. Я смотрю на большую, массивную куртку с кучей металлических застёжек. Вспоминаю Алеска Тёрнера. Вспоминаю начало сегодняшнего разговора в курилке больницы.

Эта куртка больше не моя.

И никогда моей не была.

P5(-06; -10)

Небо над Хаскис-тауном чёрное: даже жёлтые фонари не осветляют его.

Время – девять вечера, время не детское; но именно в это время Джин Бэттерс получает неожиданную смс-ку в мессенджере и, выждав приличную паузу в три-четыре минуты, отвечает на неё.

Через десять минут она выходит на подъездное крыльцо.

На ней по-прежнему чёрная пилотская куртка и снова нет очков.

На крыльце её ждёт старый, уже, может быть, забытый её друг.

– Тебе что, курить больше не с кем? – язвит она.

Но ей не отвечают.

Лицо Джин бледнеет от злости, но глаза буквально сразу же выдают её истинные эмоции. Она взволнованна. Без особого повода, совершенно случайно такие люди, как Коул Прэзар, писать в десять вечера «пошли покурим?» просто не могут.

Тут я прекращу эту глупую манеру писать от третьего лица.

Мы не общались две недели.

– Сделай лицо попроще, – недовольно вздыхает она. – Дружок.

Моё лицо, наверное, весьма измученно.

Джин лишь озадаченно вскидывает бровь.

– Что-то случилось?

– Пойдём, – всего лишь говорю я.

Джин не спрашивает, куда.

Она просто идёт со мной.

Со мной или за мной – не столь существенно. Мы просто идём вместе.

Мы идём на окраину Хаскис-тауна, туда, где кончаются красные кирпичные дома и начинается спуск к реке – прямо под Хаскис-мост. Под нашими ногами хрупкий белый песок и редкая трава, но чем ближе к воде, тем более каменистый берег, тем чернее земля. Грязнеют места, гремит хруст веток под подошвой, воняет гарью. На берегу – скамейки и бензиновые бочки. Пустые.

Официальное название этому месту не придумали. У всех на слуху было место «под мостом», но что было под мостом, ведали только жители Хаскиса. Здесь под вечер собирались автомеханики из нашего района и жгли костры: приносили с собой сухой паёк и газировку, обсуждали новости недели и прошедшего дня. Словом, здесь трудяги отдыхали.

«Под мостом» – это что-то вроде пивнушек у жителей Бейкерса, но автомеханикам Хаскиса всё время хотелось сидеть у тепла и курить. В заведениях не курят.

В бензиновых бочках всегда были дотла сгоревшие ветви и окурки сигарет, скуренных до фильтра. В бензиновых бочках были, естественно, остатки бензина, за счёт которого жгли костры – насколько это зрелище являлось травмоопасным, никто никогда не задумывался. Никто, впрочем, особо от этого не страдал – один раз только ходили слухи, что слесарь поджёг себе руку в костре. Да и то, сам в бочку полез. Был пьян, наверное.

Сегодня «под мостом», кроме одиноких бочек, никого не было.

Начало недели.

Я подхожу к одной из них – той, что у самого берега, проверяю, насколько живы там ветки и много ли там бензина, чтобы не пальнуло. Всё с бочкой было в порядке. Тогда я достал спичечный коробок, пачку «Мальборо», купленную мамой в честь отпуска, и закуриваю. Ещё горящую спичку я бросаю в бочку.

Вспыхивает огонь.

Джин моментально хватает меня за локоть и чуть оттаскивает.

– Осторожнее, – ошарашенно шепчет она.

– Я справлюсь, – говорю я.

Перейти на страницу:

Похожие книги