Огонь горит.
Джин испуганно смотрит то на меня, то на него.
Огонь горит.
Я снимаю с себя чёрную кожаную куртку и быстро пробегаюсь взглядом.
Огонь горит.
Куртка выброшена в костёр.
Огонь горит. Куртка тоже – горит и воняет.
Джин шокировано наблюдает за зрелищем.
– В-всё хорошо? – заикается она.
Я лишь мотаю головой.
Куртка долго горит.
Джин всё время ждёт, пока я хоть что-нибудь скажу.
Через некоторое время я сухо спрашиваю:
– Ты желанный ребёнок в семье?
Джин едва заметно кивает.
– Я – нет.
Меня охватывает лёгкая дрожь. Но я справляюсь.
Мне нужно с кем-то поговорить.
– Мои родители учились в медицинском колледже, – прокуриваю я. – Отец ездил на «бьюике». Мама была отличницей, помогала ему с химией. Отец, хоть и был хулиганом, но хотел построить карьеру. И он не знал, как сочетать карьеру и отношения с мамой.
Сигарета почти заканчивается.
– Потом она забеременела мной.
Куртка всё ещё горит.
– Она скрывала беременность до последнего. Она не хотела делать аборт – это большой грех в католичестве. А моя мама, – усмехаюсь я. – Та ещё католичка.
Джин взволнованно поглядывает то на меня, то на огонь.
Дрожат её худые ноги.
– Ты не устала? – вдруг спрашиваю я.
– От чего?
– Стоять. Слушать.
– Нет, – отрывисто произносит она. – Продолжай.
Я молчу.
Я продолжаю:
– Когда мой отец узнал о беременности, он был в бешенстве. Но было поздно. Ему нужно было доучиться в колледже ещё два года, а тут появился я. Как назло.
Я докуриваю сигарету.
– Мама бросила колледж. Отец учился и подрабатывал. Они жили в квартире мамы, на Хаскис-таун, четыре. Они поженились. Мама оставила свою фамилию. Родился я. У меня – мамина фамилия.
Я выбрасываю сигарету.
– Родился я – с недовесом, бледный, слабый. Через полтора года мама устроилась в «О'Нилл». Со мной сидит либо миссис Кит, либо отец – после работы.
Я закуриваю ещё одну.
Джин взволнована настолько, что не может курить.
– Отец терпел первые годы моей жизни. А потом я начал бегать, прыгать и болтать. В моей жизни появляются подзатыльники, затем – подножки. Меня бьют по башке и по заднице. В ход пошёл ремень. Отец не даёт мне пить и есть, надеясь, что от голодухи я сдохну. Случайно.
Мои руки потряхивают.
Я жалко усмехаюсь.
– Однажды он чуть не сбил меня на машине.
В глазах отражаются огни.
Куртка горит.
– Мама про всё знала. Сначала она думала, что я просто неуклюжий и везде падаю. Но следы ремня не скроешь. А ещё – у меня был длинный язык.
Джин боится каждое следующее мое слово.
– Она надеялась, что это пройдёт. Она очень любила моего отца. Она списывала это на злость, на усталость. Она думала, что, когда моего отца повысят на работе, он станет счастливым отцом, а не злым. Она думала, что она плохая жена. Но потом она, постепенно, поняла одну ужасную вещь.
Куртка тлеет.
Я курю сигарету.
–
Джин давится словами.
Ей холодно у самого огня. Она дрожит, как банный лист.
– Я ночевал у Китов и в полицейском участке. Я научился убегать от отца, выучил мамин номер телефона и телефон участкового. Я научился быть тихим и не подавать признаки существования. Но это не спасло меня. Когда мне было семь, моего отца повысили на работе. Мамы дома нет. Киты не в городе. Мой отец приходит домой пьяный. Я просто пью сок на кухне.
Я докуриваю сигарету и бросаю её в огонь.
Я смотрю на Джин и говорю:
– Он избил меня до полусмерти.
Куртка почти сгорела.
В моей тени глаза Джин блестят от страха.
Мой голос охрип, просел, и совсем тихо, сухо и безразлично я заканчиваю свой рассказ:
– Моя мама просто собрала его вещи, оплатила ему три месяца жилья в Бейкерс и подала на развод. И я ничего из этого не помню.
Джин выжидает несколько минут в моей тени и дрожащим голос произносит:
– А куртка…
– Это его куртка, – объясняю я.
Джин смотрит в бензиновую бочку.
Оттуда рвётся чёрный дым.
Джин внезапно начинает рыдать.
Первые секунды я стою в ступоре – у меня отказывает всё тело. Но я тут же следую примеру своей мамы и крепко-крепко прижимаю девчонку к своей груди. Джин трясётся, всхлипывает и подвывает, теребит себя за плечи и заплывшими глазами пялится в бочку.
Я нежно глажу её по волосам и что-то шепчу на ухо.
Джин – не психотерапевт и не помощник на горячей линии телефона доверия. Она моя подруга, которой я доверяю. И теперь я точно знаю по её плачу, что ей на меня не всё равно.
И теперь, после всей истории, я знаю точно, кто я такой.
– Не беспокойся, Джин, – говорю я. – Я никогда не стану таким, как он.
6 глава.
Наша история быстро кончается.
E(-06; 18)
Именно здесь всё и началось.
Именно этот день стал точкой отсчёта всего, что перевернуло моё восприятие мира. Я делил свою жизнь на «до» и «после» этого события и понимал, что никогда больше не увижу себя прежним. Прежний Коул Прэзар останется в этих записях – в той чёрной толстовке, с немытой головой по вторникам и грустными синими глазами. Дело лишь в том, что после взросления глаза Коула Прэзара приобрели новый оттенок тоски и бездушия.
Всё началось с Кейт Хоннер.