Не говори, что у нас ничего нет

Сперва скрипка играла соло — медленно расходившийся нотный шов. Когда вступил рояль, я увидела человека, нарезавшего размеренные, изящные круги, увидела, как он ищет ускользающий от него центр, прекрасную сердцевину, что обещала конец скорбям, легкость свободы. Рояль выступил на первый план, и скрипка взмыла вверх — идущий по комнате мужчина и плачущая, взбирающаяся по лестнице девушка; они играли так, точно одно могло слиться с другим, точно они могли успеть вовремя и искупить все одним-единственным, все перекрывающим мгновением. И даже когда они играли одни и те же ноты, рояль и скрипка неизменно держались порознь, их манили разные жизни и разные времена. И все же и в своей раздельности, и в тишине они таили в себе друг друга. Когда-то давно Ай Мин переписала для меня стихотворение:

Мы тайно доверили друг другу
в тихом полночном мире,
Что желаем расти вместе на земле,
две ветви одного дерева.
Земля пребудет, небеса пребудут,
хоть обоим и настанет конец.

Волны звука плыли по экрану компьютера, все возвращающиеся, но вместе с тем непредсказуемые, повторяющиеся — но всякий раз новые. Я увидела, что Старая Кошка кивает. Шторы на окне все шевелились.

Здесь, в этой комнате, главным стал звук — тут были только Воробушек, Кай и Чжу Ли. Отсчет и обратный отсчет, финал, которому никогда было не стать настоящим концом. То, что еще не свершилось, только должно было настать, и книга оставалась незаконченной. Мы любили и были любимыми.

Ай Мин, подумала я, мы с тобой до сих пор здесь.

Вокруг нас распахивалась первая часть сонаты, клубясь как дым.

* * *

В Дуньхуане, на западной окраине Китая, Завиток, Вэнь Мечтатель и киномеханик Бан сортировали ксерокопии. Шел 1990 год. Ай Мин сидела напротив них за столом и смотрела, как чуть покачиваются три седые головы. Все они жили у киномеханика Бана и несколько недель отдыхали, ожидая, когда можно будет приступить к подготовке к дальнейшему путешествию. Летнее небо здесь было глубокого, серебристого белого цвета.

Киномеханик Бан, лицо у которого было как сушеная розовая слива, зарабатывал себе на жизнь тем, что подметал знаменитые пещеры Могао. Ай Мин нравилось про них слушать, так что она спросила, какая пещера его любимая. Киномеханик Бан рад был отвлечься. Он сказал, что некоторые пещеры Могао расписаны фресками с видениями рая, датируемыми IV веком.

— Но художник представлял себе рай лишь как подобие земной жизни, — сказал он. — Танцы, вино, книги, мясо и музыка. Рай дарит нам все то, что мы так и не научились должным образом распределять, несмотря на превосходную работу исполкомов и сельсоветов.

Грунтовая дорога за его кирпичным домишком уводила в пески пустыни Такла-Макан. Как раз этим утром мимо, покачиваясь, прошел караван верблюдов, возвращавшийся домой после семидесятивосьмидневного похода через пустыню Гоби; опустевшие горбы животных свисали, как вспоротые подушки. Ай Мин никогда в жизни не видела верблюда и решила, что с горбами у них что-то случилось. Киномеханик Бан так смеялся, что у него выпал слуховой аппарат. Ай Мин хотелось провалиться сквозь землю — ну или, на худой конец, кануть в ворота Цзяюйгуань, Врата Скорби, где Великая Китайская стена на западе подходила к концу. Когда-то она мнила себя ученой, но даже не знала, что горб верблюда пустел и становился мягким, как сдутый воздушный шарик.

Вмешалась Завиток с воспоминаниями о верблюде, которого знавала, когда ей было чуть за тридцать — когда отбывала срок на «Ферме 835». Верблюда звали Саша.

Киномеханик Бан вновь сражался со слуховым аппаратом — выглядело это так, будто он пытался заново пристегнуть себе ухо.

— О, — сказал он, когда наконец установил его как надо. — Кстати о рояле, который вы хотели, — я его нашел. Играет на нем старый правый уклонист, сослан в Дуньхуан в пятьдесят восьмом, раньше был физиком. В прошлом году у него наконец срок закончился, но до возвращения домой пока так и не дошло. Вот точно, как в старых книгах говорится: «Ныне нашему императору пришлось скитаться»[19]. Ну, как бы то ни было, мы прочитали ноты, эти девять страничек-то, и он сказал, что за несколько дней их подготовит. Как-то да скрепит вместе. По крайней мере, хоть какое-то впечатление о том, как это звучало, у нас будет.

— Киномеханик Бан, — сказала Завиток, — если ты сыграешь партию скрипки, то, думаю, как раз выйдет как надо. Сможешь это изобразить на эрху?

— Конечно-конечно, — сказал Бан. — Мы ж тут целый, на хрен, оркестр.