Не обижайте Здыхлика

До дому мы пока дошли, уже светло стало. Я же не знал, куда идти, и спросить ночью не у кого. Больница вообще за городом оказалась. Но ничего, быстро сообразил. Когда с тобой всякие страшные штуки случаются, ты вообще очень здорово соображаешь, я давно заметил. Дошли до остановки трамвая, а когда стало почти светло, первый трамвай и поехал. Ну, мы на него и сели, под турникет подлезли, а контролеров в такую рань никогда не бывает, это мне давно папа рассказывал, когда он еще с нами иногда разговаривал.

И только когда мы пришли к дому и уже поднялись по лестнице, я понял, какой же я дурак. У меня ж одежду забрали, а ключи в кармане были. Отца дома наверняка нет, менты так быстро не отпустят, а мама точно не откроет. Мы постучали, конечно, но где там. Тогда я сел на коврик спиной к двери – я устал страшно, – Сестренку на руки себе посадил, и так мы заснули.

Проснулись от того, что соседка над нами стала ахать. Она хоть и старая и на работу уже не ходит, а встает рано, потому что ей черти за грехи спать не дают, – так папа всегда говорит, когда соседка у нас под окнами ковер выбивает или мусоропроводом в подъезде гремит. Вот она как раз и вышла с ведром. Стоит и ахает: это что ж, говорит, эти ироды деточек из дому совсем повыгнали! А идите, говорит, ко мне, я вам хоть щец налью. И у меня в животе как сразу заурчит – я ж после того полкуска хлеба и не ел ничего. Встал еле-еле вместе с Сестренкой, она только вздохнула во сне, соседка нас к себе завела, ложи, говорит, ее, сердешную, на диван, а сам поешь иди. Куда там, ложи, я только стал Сестренку от себя по пальчику отколупывать, она и проснулась. Пришлось соседке нас двоих щами кормить.

И тут я снова дурак оказался. Не надо было соседке говорить, что мы из больницы сбежали. Да только она ахает: выгнали, выгнали деточек, я и брякни: мы, мол, просто из больницы ушли, а ключа-то нет. Она руками себе по бокам как хлопнет: ах, говорит, вы бедные, а я и гляжу, одежа казенная, ай-ай! Ну, говорит, вы кушайте, а я бегом сейчас.

Уж я не знаю, куда она там ходила, только с час ее не было точно. Мы уж и чай выпили, и Сестренка было опять заснула, а тут эта соседка возвращается и говорит: ну, устроила я вас на казенные харчи, будьте уж мне благодарны. Уж так теперь, говорит, хорошо вам будет, и не в сказке сказать, и отъедитесь, и не выгонит вас никто, и в школу-то вас устроят, и одежку красивую дадут. Ты, говорит Сестренке, в платьицах будешь ходить, как принцесса. Игрушек будет у вас – у-у-у, море! Сестренка аж ручками захлопала: а конфеты, говорит, дадут? Ой, дадут, машет на нее соседка, ой, сколько конфет дадут! Тебе и не снилось столько. Сестренка давай смеяться, а мне, если по правде, уже тогда не верилось про эти конфеты.

И правильно. Потому что за нами все те же самые тетки и пришли, гнутая и стриженая.

Ух, говорят, шустрые какие, уж они и не в больнице. За этими, говорят, детками глаз да глаз нужен, оказывается, им палец-то в рот не клади!

Сестренка за меня спряталась, ревет: не хочу в больницу, не поеду! И, хмыкает стриженая, кто ж вас теперь в больницу примет. Вас уж сразу надо туда куда надо. А соседка вокруг бегает: и поезжайте, детоньки мои, и в тепле будете, и в сытости, в кои-то веки, мои родненькие.

Сестренка снова про конфеты спрашивает – дались они ей! Дадут-дадут, говорит стриженая, догонят и еще дадут. У них там конфет много. Конфетная фабрика прямо, как раз для таких, как вы.

Тогда Сестренка сразу успокоилась, за руку меня взяла: ну, говорит, пойдем тогда. А я уж понял, что идти придется, никуда ты от Этих не денешься, раз уж они за тебя взялись. А только, думаю, попробуйте мне Сестренку снова в клетку посадить. Я тогда вам устрою конфетную фабрику.

Здыхлик. Визит на ковер

Двухэтажное здание, блекло-желтое, с множеством дверей в самых непредсказуемых местах, затерялось во дворах. На здании висят разнокалиберные вывески. Двое молодых людей, однако, подходят к незаметной безымянной двери – как раз между табличками «Услуги нотариуса» и «Адвокатская контора братьев Колодовниковых».

– Раньше Ясмин сидела в гораздо более пафосном месте, – поясняет Здыхлику его низенький и пижонистый спутник, поддевая камушек востроносым ботинком. – Сейчас тут вот. Говорит, в рекламе больше не нуждается, по крайней мере в агрессивной.

Здыхлик не знает, как на это реагировать, и слегка дергает плечом.

– Ну, герой, пошли, что ли. Мы немножко рано, но она это любит.

– Марк…

– Да, государь?

– Ну хватит, а? Какой я тебе… Слушай, подправь мне настроение, будь другом. Меня что-то трясет не по-детски.

– Нет, дорогой товарищ, – морщится Марк. – Нельзя.

– Тебе жалко?

– После могу, а сейчас нельзя, – строго говорит Марк. – Да и после не стоит. Она очень не любит, когда по пустякам используют свою силу.

– Ну так меня вывернет от волнения ей на ковер, или что у нее там, а я скажу, что ты виноват, не успокоил.

– А ты постарайся, чтоб не вывернуло.