Не обижайте Здыхлика

Здыхлик заходит вслед за Марком в подъезд, поднимается на второй этаж по крутой кованой лестнице. Оба оказываются в холле, заставленном кожаными диванчиками и креслами. Навстречу к ним выходит рыженькая прилизанная секретарша на каблучках.

– Вы к Ясмин? Вас ожидают?

– Да. Марк и… новенький, она поймет.

– Присядьте, пожалуйста.

Цокает куда-то вглубь. Тут же прицокивает обратно. Кивает Здыхлику как родному:

– Проходите, пожалуйста. А вы, – это вскочившему вслед за Здыхликом Марку, – можете подождать здесь.

– Вот так всегда, – вздыхает Марк, усаживаясь обратно. – Всегда всё самое интересное без меня.

Секретарша, провожающая Здыхлика, оборачивается к Марку и нежно улыбается. Здыхлик тоже оборачивается, смотрит жалобно.

Здыхлика приводят в небольшой уютный кабинетик. Он подходит к письменному столу, боясь поднять глаза на ту, что за ним сидит. Пытается пробормотать что-то вроде приветствия, но выдает какое-то невнятное бульканье. Секретарша пододвигает ему стул, он, помедлив, садится, смотрит на свои колени. За спиной хлопает дверь. Здыхлик вздрагивает. Ему становится жутко.

– Ну здравствуй… мальчик, которого много обижали.

Здыхлик все-таки отваживается поднять глаза. И вздрагивает от неожиданности.

– Что? Не такое уж я чудовище, да?

У женщины, сидящей напротив, теплые серые глаза, изящные тонкие брови, нос тоже тонкий, породистый, с легкой горбинкой, узкие губы слегка улыбаются. Печальная женщина. Скорее красивая. Волосы особенно хороши, легкие, пепельные, спускаются на плечи, как дымок. Даже нежные морщинки вокруг глаз ее, кажется, украшают. Кажется, без них было бы хуже. И голос тоже теплый-теплый… как у мамы.

– Не многие меня такой видят, – говорит она, слегка кивая в такт своим словам. – Муж мой, например, предпочитает именно этот облик. Дочерям я другого и не показывала. А перед слушателями семинаров я вот какая.

Она кивает на портрет, висящий над ее креслом. Странный портрет. Создает впечатление, будто за стеклом находится уменьшенное трехмерное помещение, где сидит, сложа на коленях руки, совсем другая женщина, черноволосая, кареглазая, с хищно загнутым вниз носом. Настоящая восточная колдунья, грозная и прекрасная. Только не хватает какой-нибудь характерной детали вроде расшитых золотом шаровар. Она похожа на сидящую за столом и вместе с тем не похожа, будто не слишком близкая родственница.

– Собственно, Ясмин – это, скорее, ее имя, – невесело улыбается та, что за столом. – Меня родители назвали иначе.

– А как? – осмеливается спросить Здыхлик.

– А это сейчас несущественно, – женщина всем телом пододвигается к столу, облокачивается на него и внимательно смотрит Здыхлику в глаза. – Ты будешь называть меня так же, как и все. И хватит обо мне, давай лучше разберемся, кто ты такой.

– Я… – начинает Здыхлик и останавливается. У него возникает чувство, что он только что собрался объяснить рентгеновскому аппарату, где у него какая кость.

Оба несколько минут молчат.

– Ты у нас, значит, любишь обмениваться, – тихо говорит женщина.

Здыхлик чувствует, как лицо у него начинает полыхать.

– Я понимаю, – кивает она. – В первый раз это вышло случайно. Ты не хотел… или не знал, что тебе так опасно чего-то хотеть.

Во второй раз пошло по накатанной дорожке.

А в третий тебя фактически вынудили, да и брал ты не для себя. Что само по себе похвально, конечно.

А в четвертый раз… тогда ты сам себе пытался сопротивляться и держался для своего более чем юного возраста очень хорошо, но судьба-насмешница – а у мироздания порой очень жестокое чувство юмора, о да, это так, – подсунула тебе, ребенку, сложный случай, и ты, что неудивительно, не справился.

А то, что было потом… Я бы и рада сказать, что лучше бы этого не было, но даже я не в силах так глубоко прослеживать причинно-следственные связи прошлого. Тем более, что ты пытался и отдавать… Но я не готова судить, вправе ли ты был всё это делать. Скорее всего, не вправе. И с тебя взыщется.

Здыхлик вздрагивает.

– Нет, не мною, успокойся, дитя, – ласково улыбается женщина. – И всё же у мироздания нет бесплатных даров. Оно в каком-то смысле тоже обменивается, как и ты.

– А что же я должен…

– Тебе повезло, – женщина снова начинает кивать сама себе в такт, – что я не встретила тебя раньше. И мне повезло. Потому что еще несколько лет назад я не обладала такими знаниями, как сейчас. Я бы потребовала от тебя, чтобы ты вернул всё то, что взял, прежним владельцам.

Здыхлик вскакивает.

– Сядь, ребенок, успокойся. Я же говорю, тебе повезло. «Повезло» – это обычно проявление мудрости мироздания. Но так уж принято говорить, я просто использую наиболее понятные словесные клише. Скажи… я не всё вижу четко, но ведь ты уже пробовал возвращать?

Здыхлик кивает.

– Расскажи.