Не от мира сего

— Послушай, — горячо начал Муслоу. — Дело такое. Знавал я одного шамана в свое время, — при этих словах он покосился на Ахальо, но на лице чародея не дрогнул ни один мускул. — Да ты ведь тоже, брат, не из простых. Что ни говори, а кожаная штукенция на твоей руке… Видел я такие в квартале, где околачиваются чародеи. Что уж умалчивать, приходилось мне и там бывать. Чародей ты, — при этих словах Ахальо медленно поднял удивленный взгляд на Муслоу. — Чародей, не спорь со мной. Но не о том речь, друг. Так вот. Шаман тот рассказывал многое о духах разных, что населяют наш мир. Что боги их оставили здесь после битвы, и что живут они равно как мы с тобой, только не видим мы их, понимаешь? Они есть, а мы их не видим! Так вот. Духи эти воздействуют на все. И каждый их использует по своему усмотрению. Вы, чародеи, с помощью заклинаний и всяких штучек, теурги через них говорят с богами, чернокнижники куклы создают, — при этих словах здоровяк смачно сплюнул в пыль. — Да не о том речь. О чем я вообще талдычу, о боги! Дело в другом! Паренька твоего закопать надо!

При этих словах Ахальо словно споткнулся, остановился и с искорками гнева посмотрел на Муслоу, словно впервые его видел.

— Нет, ты не так понял, — замахал руками здоровяк. И, после того как Ахальо зашагал дальше, пошел вслед за ним. — Не о том речь! Надо вырыть яму, выстлать ее травой, положить в нее мальчонку, укрыть травой, а сверху присыпать землицей. Только, главное, запомни, чтобы голова его была на поверхности. А то задохнется он под землей, как кружку об пол!

— И что дальше? — безучастно спросил Ахальо, не сводя взгляда с невидимой точки прямо перед собой.

— А дальше надо накрыть его шалашиком и вокруг развести костерок из особых трав, чтобы его окуривало. Так вот. Шаман тот говорил, что магия, которая гнездится в больном теле, под землей жить не может, и будет в голову переходить. А там голова через нос, уши, глаза и рот будет вдыхать дым трав, и эта магия исчезнет насовсем! По правде говоря, мы не верили в это, но один раз, когда нашего бойца ткнули заговоренным клинком, мы его таким образом и спасли.

Ахальо резко остановился, с болью в глазах посмотрел на Муслоу и сказал:

— Пойдем. Покажешь, что надо делать.

Они сидели на поросших мхом камнях и смотрели, как дым окутывает неказистый шалашик, сооруженный вокруг закопанного в земле мальчика. Голова ребенка, бледная и мокрая от пота, металась из стороны в сторону над этим подобием могилы. Ахальо курил папиросы одну за другой и широкими шагами измерил уже всю поляну, где они устроили прибежище. Обе луны скрылись за горизонтом, и восток подернулся алой пеленой рассвета.

— Долго еще ждать?

Глаза Ахальо были красными от долгой бессонницы и переживаний. Муслоу развел руками:

— Даже не знаю. Бойца нашего так двое суток окуривали травами. А тут сказать сложно.

Чародей тяжело застонал и опустился на колени перед мальчиком.

— Почему ты меня боишься? — в голосе девочки звучит любопытство.

Егор вздрагивает от ее голоса. Он сидит, зажавшись в углу между какими-то ящиками. Слезы потихоньку утихли, но грудь по-прежнему стягивает кольцо паники.

— Не знаю, — шепчет мальчик и прячет свои глаза.

— Я просто хотела поиграть, — продолжает девочка, и Егор с замиранием сердца слышит шелест ее приближающихся шагов.

— Егор, — тихо прошептал Ахальо и погладил мальчика по спутавшимся волосам. — Егор, ты здесь? Ты меня слышишь?

— Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Егор скорее ощущает, нежели слышит, как она протягивает свою руку — на миг становится холодно, и плечо сковывает легкое онемение.

— Что? — любопытство в Егоре немного теплится, несмотря на страх.

— Где я живу, — просто отвечает девочка. — Там интересно. Честно-честно! Вот увидишь!

Егор колеблется.

— А там не страшно?

Он слышит тихое девичье хихиканье.

— Какой ты глупый, честное слово! Нет, конечно же, не страшно! Ну, ты пойдешь?

Егор снова колеблется.

— А Ахальо? Он меня ждет. Я… Мне кажется, что я…