Не сказка о птице в неволе (СИ)

Что-то переключается во мне, словно тумблер щелкает: нет, нет, нет. Если бы я не любил Китнисс – с ней бы ничего не случилось! Ее использовали, чтобы добраться до меня! Китнисс пострадала как раз из-за моей любви!

Вскидываю голову и выставляю руки, роняя одеяло, которое до этого сжимал мертвой хваткой. Отбиваю очередной удар, который грозил угодить мне в челюсть. Резко перехожу в наступление: замахиваюсь, попадая Гейлу в плечо.

– Не смей лезть в мою любовь! Не тебе решать!

Хоторн отвлекается и получает в лицо. Сцепляемся, нанося друг другу беспорядочные побои. Ни один особо не целится, а желание всего одно: выплеснуть накопившиеся боль и обиду. У нас обоих этого хватает. Мы оба ее любим. Я верю Гейлу! Она ему не безразлична! Как и мне!

Спотыкаемся, падаем на кресло, и под нашей тяжестью оно переворачивается. Валимся, но продолжаем барахтаться. У меня из носа идет кровь, Гейл, насколько я могу судить, тоже пострадал, однако ни один не отступает. Хоторн наваливается на меня сверху, встряхивает, как мешок с мукой… И мы оба замираем, как парализованные, когда сверху на нас обрушивается поток холодной воды. Удивленно взираем на нашего общего обидчика: Китнисс стоит в полуметре справа с пустым ведром в руках и волком смотрит на нашу корявую позу.

Гейл отталкивает меня в сторону, вставая, и отряхивает рубашку. Вытирает кровь, стекающую по подбородку. Я сажусь на полу, отползая к дивану, и, кряхтя, забираюсь на него. Тыльной стороной руки размазываю собственную кровь. Тонкий ручеек воды скользит вниз по позвоночнику.

Поглядываем друг на друга с не утихшим раздражением и избегаем поймать взгляд Китнисс. На пару мгновений она скрывается на кухне, возвращаясь с двумя влажными полотенцами. Передает одно мне, второе относит Гейлу – он стоит у окна, опираясь на стену.

Я наблюдаю за ними, прижимая полотенце к носу. Оно холодит место удара, но я все равно морщусь от неприятных ощущений. И они, если подумать, больше моральные, а не физические. Мы с Гейлом соперники за ее сердце. Ни один не уступит. И ни один не получит ее, если она сама этого не захочет. Сколько бы мы не дрались, Китнисс всегда может выбрать третьего.

Я помню слова Хоторна о том, что он не уйдет без Китнисс, и с содроганием думаю, что мне, вероятно, уже сегодня придется отпустить ее. Но я решаюсь.

– Гейл, этот дом мой. И тебе здесь не рады. Собирай вещи и уходи.

Китнисс оборачивается ко мне, с шумом выдыхая и награждая то ли удивленным, то ли возмущенным взглядом. Хоторн встает, потирая ушибленный подбородок, его взгляд неожиданно спокоен и строг.

– Отважился, наконец, указать мне на дверь? Закончилось хваленое мелларковское гостеприимство?

Игнорирую его выпад.

– Проваливай, – я теперь тоже спокоен, даже слишком. Считай, ведь по щиколотки уже стою в ледяной воде одиночества. Почти наверняка утону, но и бороться больше нет ни сил, ни желания.

– Ладно.

Он пожимает плечами, будто ему безразлично все происходящее: подходит к стулу в дальнем углу комнаты, на котором висит пара его футболок и штаны, не спеша складывает это все в стопку и уходит в коридор. Через несколько минут он уже укладывает вещи в принесенные чемоданы.

Я почти не смотрю на него, наблюдаю за реакцией Китнисс. И то, что я вижу, куда больнее всех тумаков, полученных от Гейла. Китнисс чуть ли до крови закусывает губы, заламывает себе руки и, готов поклясться, вот-вот разревется.

Она не хочет, чтобы он уходил.

Даже после его выходки в лесу и после того, как он разукрасил мою физиономию, Китнисс не готова с ним расстаться.

Щелчок – перевожу взгляд на Хоторна: в его руках закрытые чемоданы, и он идет к выходу, обходит Китнисс, а она… Происходит то, чего мы оба не ожидали: Китнисс срывается с места, опережая Гейла и останавливаясь в дверном проеме. Ее руки вцепляются в косяки: она запрещает Гейлу уходить.

Они смотрят друг на друга. Бесконечно долго смотрят. Я не вижу лица Хоторна, зато прекрасно различаю эмоции в серых глазах любимой. Испуг, но не такой, к которому я привык, я такого еще не видел: это молчаливая мольба, разговор без слов, то самое, чему я всегда завидовал – особая связь между этими двумя.

У меня нет сил смотреть. Наклоняю голову, протирая лицо руками. Вот оно. Я проиграл. Мышцы цепенеют. Мысли разбегаются. Я обещал себе, что отпущу ее. Позволю уйти и быть счастливой. Если она выберет его. Я не верил в это, сомневался до последнего… И вот, этот миг настал.

– Не плачь…

Его слова как удар хлыстом. Как быстро я позабыл, каково это – пораненная кожа, истерзанная душа… Поверил в сказку, которую сам себе сочинил.

Осмеливаюсь поднять на них взгляд. На щеке Китнисс блестит дорожка от слезы. Это больно – Китнисс плачет для Гейла. Из-за Гейла. Кого я обманывал? Почему отказывался видеть очевидное?