Не срывай голубых гиацинтов

— Мне так плохо, — всхлипнула она. — Ничего… ничего не помогает.

— Шипы. Где они?

Астрид не ответила.

На мгновение Роберта охватила паника: где цветки? что случилось пока его не было? какие медикаменты поспособствовали такому эффекту? мог ли этот эффект иметь бессрочный характер? Он уже не пытался унять свое эгоистичное беспокойство, сейчас творилось что-то совершенно необъяснимое, никак не входящее в его планы и представления.

Происходящее срочно нужно было внести в журнал наблюдений. Уже сидя у себя в лаборатории, записывал Роберт быстро, лихорадочно. Теория шла за теорией, но то были лишь собственные бесплодные догадки. Причин пропажи шипов и цветков было много: либо тело Астрид устало отзываться болью на боль, либо выпитое количество обезболивающих повлияло на процессы в ее организме, либо случилось что-то совершенно необъяснимое.

Роберт проведывал Астрид на протяжении еще одного дня. Утром он сказал ей:

— Сегодня постараемся обойтись без таблеток. Они так или иначе не помогают.

— Пообещайте, что все это не зря, — умоляла она его. — Поклянитесь, что вы ищете лекарство, ведь они… они могут вернуться.

— Ищу, — сказал Роберт. — Конечно же, ищу.

Это было отчасти правдой, а отчасти — ложью. Изучая пропажу цветков и шипов, он вполне мог обнаружить антидот, но это не было его стремлением. Что он скажет ей, если найдет лекарство? И скажет ли ей вообще? Эгоизм и альтруизм разрывали его пополам.

День без каких-либо вообще таблеток Астрид пережила. Любовь Роберта заставляла навещать ее каждый сорок минут — подсознательная попытка извиниться перед ней за страдания, которые он мог прекратить, но не хотел. В противном случае, он ничего не выявит, не обнаружит.

Хотя вечером четвертого дня он все же кое-что обнаружил — распустившийся белый цветок на плече Астрид. Озарение было где-то совсем близко. Таблетки. Все дело в таблетках. Только в каких именно?

— Мне уже немного лучше, мистер Эндрюс, — сообщила ему Астрид.

— Ты выглядишь опечаленной.

— Вы сами видите, мои цветки… они снова вернулись.

Роберт не хотел давать ей пустых обещаний, но и промолчать не мог.

— Я что-нибудь придумаю.

— Я верю вам.

Это беспрекословное, наивное «я верю вам» вскрывало в Роберте замурованные резервы ненависти и презрения к самому себе. Подобные эмоции периодически просыпались в нем, но не надолго. Натура ученых редко подвергается самокритике, поскольку именно эта натура и эти амбиции заставляли Роберта вставать по утрам. Наука — мерило всей его жизни.

С течением нескольких дней все тело Астрид вновь покрылось цветками. Было похоже, что ее организм словно отходил от стороннего воздействия. Оставалось понять, какие именно таблетки повлияли на него.

Всю следующую ночь Роберт не спал. Он ворочался в кровати и заснул только ранним утром. Ему приснился пространный, но очень занимательный сон. В нем Астрид была красивым розовым бутоном, и почему-то Роберт знал, смотря на него — перед ним не просто Астрид, перед ним печаль. Именно так она должна была выглядеть, это самая верная ее ипостась. А затем все резко поменялось.

В сознании Роберта бутон начал становиться обычным бутоном — он больше не был ни грустью, ни печалью. Потеряв свой смысл, он начал медленно увядать. Это была именно та аллегория, из-за которой Роберт проснулся. Он проснулся и резко встал с кровати.

Никогда раньше Роберт не бежал в лабораторию так стремительно. Его вело, подгоняло что-то свыше. В голове билась только та самая мысль, посетившая его после сна, и он должен был записать ее и проверить на практике.

Вывалив необходимые ингредиенты на лабораторный стол, Роберт стал записывать недавно рожденную формулу в тетради. Да, она грешила отсутствием блестящей точности и, возможно, требовала доработки, но в самих компонентах Роберт не сомневался — он был на пороге открытия.

В колбе схлестнулись действующее вещество обезболивающего и антидепрессанта. Первое обеспечивало продолжительность эффекта, второе же являлось самим эффектом. Если Роберт понял все правильно, то сейчас перед ним на столе стояло лекарство. То самое — долгожданное и лелеемое Астрид в ее мечтах.

Как же он не догадался об этом раньше? Как он мог упустить тот факт, что именно эмоции способствовали появлению цветков и что подавление этих эмоций — ключ к антидоту?

Открытие состоялось. Открытие, о котором никто никогда не узнает.

* * *

Сколько бы Роберт не смотрел на Астрид, ему было мало. Она едва ли подозревала о его влечении, иначе не стала бы столь смелой в своих действиях и суждениях. Она, смущенная, старалась бы избегать его и не встречаться взглядами. Но все было с точностью да наоборот. Астрид продолжительно и благодарно смотрела на его лицо и нередко выдавала умные фразы, предназначавшиеся для дальнейшего развития диалога. Они разговаривали обо всем. Еще более бурно беседа протекала в том случае, если рядом присутствовал Александр. Они втроем составляли маленькую импровизированную семью, и Астрид ощущала себя в ней комфортно.