Не срывай голубых гиацинтов

К слову, лаборатория дышала свежестью и прохладой, словно на ее полу не лежало мертвое тело и не растекалось лужей единственное, что могло даровать Астрид свободу. Той ночью Роберт затирал эту свободу в дощатые полы, стараясь извести следы. Журнал с расписанной по пунктам формулой он спрятал в самые дальние архивные ящики, куда никто не догадался бы залезть.

Теперь они с Астрид находились здесь, и только отсутствие роковой статуэтки молчаливо намекало о произошедшем в этих стенах.

— Мистер Эндрюс, а что такое фотосинтез?

Роберт, склонившийся над предметным стеклом с любопытным образцом, на мгновение прервался.

— Это химический процесс, при котором растения, используя такие неорганические вещества как углекислый газ и воду, преобразовывают их в органические при помощи энергии света, выделяя кислород, — ответил он, подобрав более-менее простые понятия. — Это то, что никогда не может произойти с этим цветком, например.

— Почему? — Астрид тоже склонилась над столом, разглядывая собственный цветок.

— Потому что фотосинтезу подвергаются только зеленые растения. К тому же, этот цветок забальзамирован. Если честно, я сделал это ради эксперимента после того, как мы с Александром посетили выставку «Формалин». Цветок должен был умереть, но, как мы видим, с ним все в порядке, и это чудо.

— О чем это говорит? — сама того не зная, Астрид подталкивала его к давнишнему выводу, который оказался подтвержден только сейчас, из-за этого забальзамированного образца.

— О том, что твои цветки — не цветки вовсе.

— Это нечто похожее по виду?

— Именно так. Но что бы это ни было, запомни, — он повернул к ней голову, четко втолковывая эти слова, — ты — уникальна. Что бы ни показало это исследование, ты была, есть и будешь чудом.

Чудом, которое не знало, что такое фотосинтез, как не знало еще множество других вещей из-за отсутствия образования. Роберт осознавал, как сильно Астрид хотела бы пойти в школу, как сильно она хотела понять, каково это, но довольствовалась лишь чтением самообразовательной литературы. Не то. Все не то. Но Роберт не мог ничего сделать. Если придерживаться его плана, то Астрид должна будет пройти все мыслимые и немыслимые испытания обществом, что оно приняло ее. Но это будет не так скоро, как хотелось бы.

В ответ на его реплику Астрид просияла солнцем, пробивающимся яркими лучами сквозь облака смущения и растерянности. Она смотрела на него с небесной чистотой в широко раскрытых глазах, и словно взгляни она иначе — и это будет уже не Астрид, а кто-то другой: чужой, не близкий.

С головой окунувшийся в смятенье желаний, Роберт не отрывал от нее выжидающего взгляда: осознавала ли она ничтожность расстояния между ними? могла ли испугаться этих жалких сантиметров, в воображении Роберта растянувшихся до бесконечности? Самый мучительный парадокс, ощущавшийся жгучей, перечной болью — возможность коснуться была близка и одновременно далека.

Астрид не понимала, что вызывала в нем, особенно сейчас, когда она, розоволикая, смежала и размыкала веки с сонной ленцой устали.

Роберт аккуратно привлек ее за хрусткое запястье и накрыл ее губы своими.

Этот поцелуй… Как долго он ждал этого!.. Его сердце возликовало в тот же миг, зашедшееся в мешанине ласки и боли, потому что пресыщаться прекрасным всегда означало страдание.

Губы Астрид сомкнулись теплой напряженной линией, соприкоснувшись с его ртом. Не такой реакции он хотел, нет. Он хотел взрыва ответного чувства, буйства эмоций, фейерверка ощущений. Астрид же оставалась безучастна. Оторвавшись от мятной сладости ее губ, Роберт замер, ошалелый.

Астрид замерла тоже. Обожаемый ею образ Роберта в ее голове рассыпался пеплом. Презирала ли она его теперь? Ненавидела ли? Роберт не успел бы спросить, даже если хотел бы — Астрид сорвалась с места и убежала.

Первый порыв догнать ее и объясниться Роберт остудил в себе еще загодя. Астрид нужно было дать время, возможно, много времени, но Роберт не продумал одного — того, как теперь он будет беспрепятственно смотреть ей в глаза без лишней пелены стыда и вины. Он не собирался извиняться, но все же ситуация требовала оправдательной речи или даже, скорее, разъяснительной.

Только Астрид не пожелала спуститься даже к ужину. Роберт не мог поверить, что все так ужасно, но что-то останавливало его стучаться в ее комнату, в обитель, вторгнуться в которую означало бы лишить Астрид чувства безопасности.

Ужинал он один. Он почти закончил, когда в дверь дома позвонили.

Роберт не любил столь поздние визиты кого бы то ни было, но не имел привычки игнорировать их.

Открыв дверь, на пороге он увидел двух полицейских: мужчину и женщину.

— Просим прощения за беспокойство, мистер Эндрюс, — сказала женщина. — Я Бонни Миллер, это мой напарник Джеймс Эббот. Мы ищем Александра Питерсона. Знаете, где он может быть?

Шестеренки в голове Роберта начали отчаянно крутиться.

— Хорошо, что вы пришли, господа. Я и сам на днях хотел обратиться в полицию. Александр не отвечает на мои звонки уже неделю. Дома его тоже нет. Скажите, вы сможете его найти?