Не срывай голубых гиацинтов

— Боюсь, Александр слишком много выпил, чтобы продлить с нами этот момент, — пошутил Роберт. — Похоже, он там заснул.

Астрид хихикнула.

— И мы не станем его будить?

— Конечно нет. Потому что это забавно. А вот тебе все же надо устроить небольшую сиесту. Ступай к себе, выспись от души.

— Вы правы, мистер Эндрюс. Я пойду. Сегодня все было замечательно.

Устраивая Астрид праздник, Роберт рассчитывал сделать ее счастливой, и ему это почти удалось. Только там, внутри, она все еще была несчастна. Жизнь с Амандой наложила на нее несводимый отпечаток, а смерть Аманды повергла ее в пучины самобичевания, и Астрид тонула в них до сих пор, не позволяя себе выбраться. Она послушна и легко внушаема, но приказать ей забыть о тетке было невозможно.

Роберт отправился в лабораторию, чтобы перечитать заметки и попытаться снова их сопоставить. Он все еще верил, что сможет отгадать загадку Астрид, сможет объяснить ее.

Дойдя до лаборатории, Роберт понял, что его опередили.

На столе стояло лекарство, которое он точно прятал в ящик, а возле был Александр. Он держал в руках журнал, открытый именно на той странице, которую Роберт не планировал кому-либо показывать. Его охватило неприятное ощущение в области пропускающего удары сердца.

— Ты не должен был рыться в моем журнале, и уж тем более — в моем столе.

Александр, отдавшись колышущемуся беспокойству, запальчиво спросил:

— И как давно вы создали лекарство? Как давно вы вводите нас с Астрид в заблуждение?

— Александр, ты правда не должен был это видеть, — Роберт устало потер глаза ладонями.

— Это не ответ, — его пальцы, сжимаемые журнал, подрагивали.

Роберт не планировал подобного развития событий. Вообще. Доказывать что-то Александру — гиблое дело, но он попытался:

— Ты не понимаешь. Оно может уничтожить все, над чем мы так трудились. Я и ты. Ты этого хочешь?

— Я самого начала обозначил свою позицию — мы должны избавиться от этого явления, чтобы Астрид смогла нормально жить. Вы хотите навсегда сделать ее затворницей?

— У меня все под контролем, — Роберт начинал раздражаться. — У меня есть план, я уже посвятил тебя в него.

— Запатентовать исследование и переждать период, когда все сообщество утихнет и перестанет ее дергать? Я вас разочарую, мистер Эндрюс, — не перестанет.

— Великие вещи требуют великих жертв.

Александр остервенело кинул журнал на стол.

— Вы постоянно оправдываете свои действия этой фразой. В вас не осталось ничего человеческого. Вы видите только свою цель, но поверьте — амбиции ослепляют, и они ослепили и вас.

Спорить дальше было бесполезно.

— Теперь, когда ты знаешь, что ты сделаешь? Перестанешь работать со мной? — с усмешкой предположил Роберт.

— Нет, — мелькнувшая в глазах Александра сталь заставила его заволноваться. — Я преподнесу это лекарство в качестве подарка на ее день рождения.

Философия «правильно» или «не правильно» давно уже не интересовала Роберта. Александр прав — он видел только свою цель, она была для него всем и она, как бы избито это ни звучало, оправдывает средства.

Александр взял лекарство со стола и уверенно направился к двери.

— Александр, стой. Ты совершаешь ошибку, — занервничав, Роберт попытался его остановить логическими доводами, однако не преуспел — тот не собирался продолжать разговор.

Его ладонь почти была на ручке двери. Почти. Перед глазами Роберта промелькнула вся собственная жизнь, все, ради чего он старался и ради чего дышал. Выбор был слишком очевидный и при этом слишком подстегнутый страхом, а все вместе это родило скоропалительное, необдуманное решение. Он взял с полки мраморную статуэтку и настиг Александра.

Роберт не хотел этого. Правда не хотел. Но раздавшийся приглушенный стук стал роковым, и Александр упал словно замертво. Лекарство лужей растеклось по полу среди осколков колбы. Роберт вообще не должен был его создавать, но создал, повинуясь дурацкому научному вызову. Теперь из-за него была принята категоричная мера и затылок Александра обильно кровоточил.

Роберт не верил, что сделал это. Дрожа от шока, он наклонился над телом Александра и протянул руку к шее, чтобы пощупать пульс. Его не было. Ни единого признака жизни.

Запоздалое сожаление могло бы свести Роберта с ума. Могло бы, однако Роберт слишком сильно утвердился в своей цели, чтобы оплакивать попутные неизбежные жертвы. Вся его любовь к Александру, созданная годами работы вместе, навсегда останется в нем. Но Астрид он любил сильнее.

Разгладившееся в покое лицо протеже напомнило Роберту фразу, которая решила весь исход задолго до этого момента.

«Мы никогда не сойдемся с вами во мнении. Так к чему весь этот разговор?».

Глава девятая

День казался каким-то не таким. Никто не ронял предметы по своей внезапной рассеянности, никто не свалился под заразой болезни, никто не поддавался унынию. Просто все было иначе. Это ощущение расползалось по дому как ядовитый газ. Отдающая непонятной тяжестью атмосфера давила на череп, порождая головную боль.