Не срывай голубых гиацинтов

В водовороте событий Роберт не мог собрать мысли воедино, но точно знал одно — он все-таки должен был прикончить Клаудию.

Где-то позади из дома бережно выводили ничего не понимающую Астрид.

Глава десятая

Тусклая одинокая лампа, висевшая над переговорным столом, освещала помещение недостаточно для того, чтобы увидеть канувший во тьму угол, которого словно и не было на стыке двух бетонных стен. Никакого плавного градиента цветов, только резко-белое и резко-черное. Изнутри комната допроса выглядела до банального кинематографично: алюминиевый стол с прикрученными к полу ножками и тонко-бритвенными царапинами, жесткие стулья по обеим его сторонам, скудное освещение и мерзкая сырость. Роберт готов был поклясться, что с потолка упало несколько прелых капель воды ему за шиворот. Он был настолько напряжен, что ему вполне могло это показаться, только в области шеи все равно было какое-то неприятное влажное ощущение.

Роберт находился здесь уже час. Час раздумий и продумываний каждого ответа на каждый потенциальный вопрос. Чем дольше он пребывал один, тем больше ответов он мог придумать. Но даже постоянно анализирующий аппарат в голове сбоил и возвращал к моменту, когда его скрутили по рукам прямо возле дома. Роберт вспоминал едва шагающую за полицейским Астрид и сжимал кулаки. Она была бледной и ничего не понимающей. Роберту даже не дали возможности поговорить с ней, утешить, и сразу усадили в машину. Все не должно было быть так. Все должно было быть по-другому.

Благо, Астрид была в закрытой одежде, но это лишь вопрос времени, когда ее попросят снять с себя колготки, юбку и свитер, чтобы проверить, действительно ли Роберт наносил ей «побои», как об этом наверняка утверждала Клаудия в своем заявлении. О, она знала, что делала. Знала, что вместо побоев найдут цветки. Она сделала это специально.

В какой-то момент в допросную вошел мужчина, служивый средних лет с усами и козьей бородкой. В руках он держал папку. Роберт представлял, что там могло быть написано.

— Добрый вечер, мистер Эндрюс, — его голос оказался на удивление высоким. — Меня зовут Отто Хопкинс. Я следователь.

Представляться не имело смысла. Такие люди как этот следователь знали все обо всех.

Он сел за переговорный стол, расположив на нем руки в подобии открытого жеста.

— Итак, — сказал Отто. — Предлагаю вам обоюдную помощь в этом деле: я задаю ряд вопросов, а вы честно на них отвечаете. Договорились?

Роберт был слишком умным, чтобы не принять правила игры. Но кто сказал, что внутри какой-то игры нельзя вести свою?

— Договорились.

— Хорошо. Мистер Эндрюс, вы знаете, за что вас задержали?

— Вы имеете в виду весь тот абсурд, который мне вменяют?

— Это вы мне скажите.

— Мне вменяют то, что я якобы несу угрозу жизни моей приемной дочери и бывшей жене.

Отто кивнул.

— Все верно. Опять же — напоминаю — давайте сделаем все максимально возможное, чтобы не затягивать этот процесс. Поэтому предлагаю вам ответить на вопрос. Если все это, по вашим словам, «якобы», тогда что делал револьвер у вас в кармане? Клаудия Стайн утверждает, что вы собирались ее убить.

— Пригрозить, не убить, — поправил его Роберт, оставаясь спокойным.

— Пригрозить? По-моему, взведенный курок — это не про запугивание, а про убийство.

Роберт скептически приподнял бровь.

— Я что, убил ее?

— Нет, но, очевидно, собирались.

— На беспочвенных догадках не строится ни одно дело. Вы точно уверены в своих компетенциях?

— Я заметил, что вы мастер увиливаний, мистер Эндрюс. И тем не менее вы сами назвали то, что вам вменяют.

— Так, все, — намерение покинуть это место вскипало в Роберте с каждой секундой все сильнее. — Предлагаю выписать мне штраф и отвести меня, наконец, к моей дочери. Она хрупка и ранима. Вы напугали ее всей этой сценой у дома.

— Астрид, верно? — уточнил Отто, заглядывая в папку. — Вы слишком торопите события, мистер Эндрюс. Сначала наши эксперты должны проверить, действительно ли на теле девушки есть следы побоев…

— Это все бред, выдуманный Клаудией! Поэтому я и пришел к ней — запугать ее, чтобы прекратить все эти отвратительные слухи. Один раз Клаудия уже испортила мне жизнь. Я не хотел второго раза.

Отто собирался что-то ответить. Наверняка это было бы что-то стандартное, лишенное разнообразия и очень-очень скучное. Но скучать им двоим не пришлось. В допросную вошел двадцатилетний на вид парень с почти такой же папкой в руках, какая лежала на столе. Он коротко извинился, склонился к уху Отто и начал шептать. По мере донесения информации лицо следователя успело нахмуриться, вытянуться и снова нахмуриться, и самой финальной эмоцией оказалось явное смятение.

Когда парень покинул помещение, оставив вторую папку, Отто спросил Роберта прямо.

— У вас есть предположения, почему сейчас вашу приемную дочь перенаправляют в научно-исследовательский центр?

Это был тот вопрос, который Роберт боялся услышать. Его мгновенно бросило в жар.