Не выпускайте чудовищ из шкафа (СИ)

А ведь Девочка не трогает. Отошла даже. Плюхнулась на задницу и скалится во всю пасть. Улыбается. Довольная, стало быть. Мол, погляди, кого я нашла.

- Ты кто? – спросила я девицу.

- М-матильда. М-можно М-мотя… - она прижала метелку к груди. – Я тут… п-прибираюся.

- Слезай со стола.

- А… она не вкусит?

- Не вкусит, - я прихватила Девочку за загривок. Все-таки с ошейником что-то да делать надо. – Она воспитанная. И понимает.

- Ага…

Кажется, мне не слишком поверили.

- Княгиня дома?

- Княгиня? – глаза Моти стали еще больше и круглее. – Всамделишная? То-то важнючая такая… мамка ни вжисть не поверит!

- Дома? – повторила я вопрос.

- Неа. Немашечки. Отбыли поутряни. А у меня ключ. Дали, - она встала на четвереньки и осторожно сползла со стола. Правда, на меня все одно поглядывала с подозрением.

- Из полиции я, - сказала я.

- Я ведаю, - Мотя сунула метелку в подмышку. – И господина тоже немашечки. Отбыли… а куда – не сказали.

И это обстоятельство до крайности Мотю огорчало. Оно и вправду, неправильно так, отбывать, без указания места отбытия.

- А Медведь?

- Медведей в доме нету.

- Погоди. Я про полицмейстера. Старшего. Знаешь такого?

- А! – её лицо озарила улыбка. – Тоже отбыли!

- Когда?

- Так… - она задумалась. И на хорошеньком лобике прорезались морщины. – Вот… с утреца-то. Он все звонить куда-то пытался. А куда звонить? Тут же ж буря была. Ему вчерась письмецо прислали. Да, точнехонько. В таком от конвертике.

Мотя сложила пальцы двух рук.

- В ружовеньком. И еще пахнуло от него страсть до чего хорошо. Я себе тоже такие духи куплю. Опосля. Мне госпожа обещалась платить по пять рублев в неделю! – похвасталась Мотя. – Вовремя мамка подсуетилась.

Она окончательно успокоилась и махнуло метелкой по столу.

- Она у Сомовых, значится. Я там тоже была. В помощницах кухарки. Но я спрытная, смогу и сготовить, и прибраться туточки нетяжко. Одно что дом проклятый, но маменька сказала, что это все ерунда. Вона, господа ночевамши и целые. А деньга лишнею не будет. И госпожа целительница. А стало быть добрая.

Странная логика. Я бы многое могла сказать про доброту целителей. Но мне ли разбивать чужие иллюзии?

- Стало быть, ушел?

- Ага.

- А княгине сказал?

- Неа. Он же ж спамши был. Она еще вчерась его спать услала. Как-то от так, рученьками повела и все… здоровущий мужик. А такому можно научиться?

- Только если дар есть.

- Да? Жалко… а то удобно же ж. вот у соседки нашей мужик-то хороший, прям золотой, рукастый весь из себя. А выпьет, так буянить принимается. И чтоб от так раз… и он спит.

Мотя мечтательно зажмурилась.

А ведь интересно.

Куда Медведь звонил? То есть, сперва он спал. Госпожа целительница не стала рисковать, что разумно. Узнай Медведь, что Барский куда-то сгинул, хрена с два усидел бы. А так спит себе и поправляется без лишних волнений.

Только вечность во сне не проведешь.

Он и проснулся.

- Записку кто принес? – спросила я.

- Так… не знаю. В ящике. Только не с почты это. Точно. На почтах розовых конвертов не было. Ну и адресу не писано.

То есть кто-то сунул конверт в почтовый ящик.

- А кто его отнес?

- Так… я же ж! Мне велено было за… респонденцию глядеть. Вот. Ну я и открыла. Тамочки ничегошеньки, только письмо.

- И ты поняла, что ему?

- Так написано же ж, что господину полицмейстеру. Небось, донос какой. От дамы.

- Почему от дамы?

- Дык, говорю же ж, пахло хорошо, страсть. Я княгине показала, а она велела отнесть. Мол, как проснется, так сразу и прочтеть.

- И не открывала?

- Не-а. Как можно в чужие письма нос совать?

И можно. И нужно. Черт, черт, черт… мне это не нравится. Категорически не нравится. Был бы дома Бекшеев, он бы всенепременно заглянул, потому что этикет этикетом, а творящаяся хрень во все это не вписывается. Но Бекшеева вчера не было.

А княгиня была. И сделала то, что сделал бы любой нормальный человек. Передала это гребаное письмо адресату.

- И ты в руки отдала?

- Куда в руки? – Мотя огляделась, выискивая пыль. – Он же ж спал! Так, рядышком поклала. На столик. Чтоб проснулся и сразу увидел.

Он проснулся и увидел.

- Проводи меня в комнату.

- В какую?

- В ту, - я почувствовала, что еще немного и утрачу остатки терпения. – В которой Медведь спал. То есть господин старший полицмейстер.

Мотя поджала губы и уставилась на меня с сомнением.

- Надо, - сказала я со вздохом. – Для расследования. Потому что…

Потому что не нравится мне это.

Категорически.

Комната Медведя была небольшой. Пахло в ней травами и висела в воздухе незримая взвесь целительской силы. А княгиня хороша, чтобы спустя столько времени и не развеялось. Я такое только в госпиталях и ощущала.

- Вот туточки…

Кровать аккуратно заправлена.

Столик. И флаконы выставлены по ранжиру. Графин с водой. Стакан.

Одежды нет.

Обуви нет.

Письма нет.

Ни хрена нет. И Медведя тоже.

Думай, думай, думай… розовая бумага. Запах духов. Сладких… травы почти перебивают, но запах кажется смутно знакомым. Он едва уловим. И я кладу обе руки на загривок Девочки. Она скулит. Не понимает. Ей не с чем сравнивать.

Что было в записке?

Что заставило уйти так быстро?

- Он только звонил? Не спрашивал про княгиню?

- Нет.

- А про Бекшеева?