Не забудь сказать спасибо. Лоскутная проза и не только

– По-разному. Раньше редактору полагалось быть опасливым. “Вы это «боже мой» из текста уберите”. В советское время совершенно случайно пропустили строку Чуковского “Боже тебя сохрани” (это крокодил говорит). В те времена кто-то умудрился у Блока “И ангел на небо повесил звезду” заменить на “И кто-то на небо повесил звезду”. Когда моему старшему, Андрюше, было полтора года, для книги “Младшие современники Шекспира” мне заказали перевести пьесу Джеймса Шерли “Ветреница”. Это чуть ли не первая была у меня “заказная” переводческая работа, я до потолка прыгала от счастья, что её получила. Так вот, название надо бы перевести погрубее, но велено было смягчить… Хороший редактор увидит то, что ты “замыленным” своим глазом пропустил. Пока у меня дома происходил нескончаемый переводческий семинар, никакой нужды в редакторах вообще не ощущалось. Но один раз у меня был чудесный редактор, эту работу я вспоминаю с наслаждением и благодарностью. На эту авантюру меня подбил мой младший сын Серёжа и наша с ним любовь к замечательному английскому писателю Алану Гарнеру – не Гарднеру, автору детективов и вообще американцу, а Гарнеру. Он жил на границе Англии и Уэльса, и сейчас ещё живёт, а в молодости, кажется, дружил с Толкиеном. Я прочитала по-английски его “Камень из ожерелья Брисингов” и “Луну в канун Гомрата”, когда мы ещё ни Толкиена, ни жанра фэнтези не знали. Это была поэтичная страшноватая сказка про мальчика и девочку, которые попадают в волшебный мир, и на них охотится всякая нечисть, потому что у девочки на запястье волшебный хрусталик, открывающий пещеру, где спят Артуровы рыцари в ожидании последней битвы добра и зла. Много лет спустя мне заказали в “Армаде” новый перевод этой сказки – тот, что был, не устраивал составителя серии Машу Жданову. Я терпеть не могу браться за длинную прозу, это всё равно что замуж выйти, а я в этом смысле давно на каникулах. К тому же работаю медленно, к абзацу иногда подхожу как к строфе и начинаю его всячески облизывать, а это перебор. От Маши я сперва отмахивалась: “Некогда, надо детей кормить”… В общем, меня не торопили, и за год я перевела обе книги. “Не хотите поработать с редактором?” – спросила меня Маша. “Какой редактор?! У нас свобода, гласность, перестройка”. Я решила, что опять будут выстригать все “боже мой”. Теперь-то я понимаю, что для большой прозаической вещи хороший деликатный редактор просто необходим. Редактором оказалась Чулпан Мусиевна Залилова, дочка Мусы Джалиля, такая мудрая фея, вся серебристая, воздушная. Работать у неё дома было уютно, как в сказке. Она аккуратненько всё прочитала, нашла несколько неудачных фраз (очень точно, прямо “в десятку”), помогла подыскать более удачные варианты. Я ей подарила книжку своих стихов, они ей понравились, она отнесла их в “Арион”. Бывают знакомства, от которых потом происходит в жизни всё хорошее.

Ещё люблю работать с моим закадычным редактором на “Радио России” Жанной Переляевой, с которой мы вместе ведём “Литературную аптеку”.

Два лекаря-аптекаря, учим старшеклассников, что бы им такое почитать от меланхолии, а что – от неразделённой любви[4].

– Расскажите о своём круге чтения.

– С возрастом даю себе всё больше поблажек. Если бы мне сейчас было двадцать пять, я прочитала бы всего Пелевина и Сорокина, чтобы иметь представление, другие же читают. А сейчас открыла книгу – не понравилось, невкусно, закрыла. У меня чисто физиологический подход к литературе. В нашей “Литературной аптеке” по радио я часто повторяю, что к литературе у меня ненаучный подход, качество стиха я измеряю количеством мурашек на квадратный сантиметр коленки. Читаю только то, что доставляет физическое наслаждение.

– И что доставляет физическое наслаждение?

– Из прозы, например, Сэй-Сёнагон; “Праздник ожидания праздника” и “Сандро из Чегема” Фазиля Искандера (как в двадцать лет прочитала рассказы про мальчика Чика, поняла: это моё). Каждый год перечитываю Джейн Остин и, кстати, как литературный аптекарь всем её рекомендую в качестве антидепрессанта.

– На английском читаете Остин?

– И на английском, и переводы хорошие – всё равно. С наслаждением читаю Дину Рубину, Марину Москвину… Из поэзии – Самойлова, Чухонцева, Аронова, Кушнера, в тысячный раз бегают мурашки от его стихов.

– Вот у меня ещё какой вопрос: а кто те люди, которые вас сильно изменили?

– Хороший вопрос. Вроде на нас влияет огромное количество людей, я к тому же быстро поддаюсь влиянию. Легко переливаюсь в чужую форму, иначе из меня не получился бы хороший переводчик. Влияли друзья, подруги, родители, бабушки и дедушки, мужья, и всё-таки я не могла вспомнить ни одного человека, который бы по-настоящему меня изменил. А потом вспомнила: конечно, дети. Они кардинально меняют нас изнутри, не только образ жизни. Появляется страх.

– Уязвимость.