Не забудь сказать спасибо. Лоскутная проза и не только

Он же, уставясь в телевизоре на очередной диснеевский мультик, где подростка-недотёпу подговаривают друзья нарядиться в какой-то детсадовский костюмчик, что якобы понравится обожаемой им девочке:

– Мам, помнишь? Мальволио! Жёлтые чулки и подвязки крест-накрест!

Вот он, мамин звёздный миг…

* * *

Атом, каторжник эпохи,
Волочит своё ядро…

* * *

А всё ж как будто есть она,
Защита от судеб:
Вот магазин “Поэзия”,
А через стенку – “Хлеб”…

Не успела додумать восьмистишие – узнаю: “Поэзию” гонят на улицу ради какой-то коммерческой структуры. А не спорь, дура, с классиками!

* * *

После ужина в Малеевке сидим как-то на лавочке у корпуса “Б” с Исаем Кузнецовым. Прогуливаем детей: он – четырёхлетнего внука Алёшку, я – шестилетнего сына Серёжку.

Зачитались. Вдруг – сопенье, сердитые вопли. Мальчишки передрались и с азартом сыплют друг другу на головы золу с песком (накануне перед корпусом жгли костёр – праздновали Ивана Купалу). Так и сыплют, прямо горстями!

Растащили их по домам. Утром встречаемся по дороге на завтрак.

Исай:

– Вы своего вчера вымыли?

– Ага.

– А я своего вытряхнул.

* * *

Из несостоявшейся “московской азбуки” (Чернов сочинял петербургскую, предложил “перекликаться”).

П – памятник Пушкину:

Вот поэт. Он как живой!
С непокрытой головой.
Видно, скульптор Опекушин
Был к стихам неравнодушен.

Я – Яуза (картинка – марширующий оркестр):

От Москвы-реки до Яузы —
Восемнадцать тактов паузы.

Или больше тактов, сорок восемь, например? Хорошо бы такую азбуку сделать когда-нибудь…

* * *

Идём с Серёжкой к зубному. Он соскучился (гостил у бабушки), воркует:

– Мамочка, ты такая милая, такая милая, что тебя хочется лизнуть… и ещё лизнуть.

– Это если всякий захочет лизнуть и ещё лизнуть, что же от меня останется?

Серёжка (мгновенно):

– Палочка!

* * *

Афоризм Маринки Москвиной:

– Счастье – это когда все твои близкие здоровы, довольны жизнью и находятся в доме отдыха.

* * *

Афоризм Лены Баевской:

– Лучший отдых – это когда не мешают работать.

* * *

“Зелёная груша” (наш с Маринкой Москвиной семинар) выступает перед детьми в ЦДЛ.

– А Баба Яга, она какая бывает? – допытывается у зала очередной молодой талант.

– Злая! Вредная! – кричит малышня.

– А ещё?

– Костылявая!

* * *

Десятое марта 1997 года, вечер бардов в ДК МГУ на Ленгорах. Выступает Сергей Никитин – один, без Тани. Поёт чудный романс на стихи Самойлова: “Повремени, певец разлук… Мы скоро разойдёмся сами…” А у меня в ушах отчего-то звучит и звучит, красиво сливаясь с Серёжиным, такой желанный здесь женский голос. Глядь по сторонам – а это подпевает моя соседка слева, совсем девчушка, по виду первокурсница. Тоненько, чистенько, чуть слышно.

* * *

Спрашиваю у Андрюши (уже второкурсника):

– Что у тебя с деньгами?

– Ничего общего!

* * *

Проделки интонации и контекста. Вот недавний шедевр:

– Дама, вам два крыла достаточно?

(Это я в нашем магазинчике “Юрианна” покупаю крылья индейки, ребятам на бульончик.)

А вот эпизод начала перестройки:

– Мужчина! вы забыли своё сердце!

Серёжа с мамой на лестнице.

(Это в ближайшем отделе заказов предлагалось писателям среди прочего съедобного товара “сердце говяжье”.)

* * *

Смерть в огороде жизни
Нанялась прореживать грядки,
А сама выдёргивает лучших.

* * *

Получилось! Получилось! Я видела Венецию. На книжной ярмарке в Болонье выкроился день, и мы рванули втроём на поезде, я и мои работодатели: умница Лена и финансовый директор Сергей.

…Плыть на кораблике номер один по главной улице – зеленоватому, сверкающему Гранд-каналу, провожать глазами чёрные стручки гондол, моторки с надписью “такси”, заглядывать в узкие водяные переулки, где в глубине белеет горбатый мостик…

Бродить по тёмным, ущельным пешеходным улочкам за людной площадью Сан-Марко – улочкам, где двоим не разойтись и лишь высоко над головой реет в сумраке чьё-то бельё… и вдруг вынырнуть в ослепительный свет, и перед тобой – залитая солнцем небольшая мощёная piazza: разноцветные дома, три-четыре прохладных платана – и столики, столики, за которыми неторопливые воскресные люди, жмурясь, потягивают пиво или кофе капучино с толстой сахарной пенкой…

Господи, за что мне такое счастье?!

Если бы разделить это с кем-то из своих! Пожалуй, было бы даже и слишком. Невозможно вынести.

И сочиняешь на ходу стишки, усмешкой замедляя мгновение:

…И откушав равиоли,
 Сполоснувши пивом рот,
 Инкассатор на гондоле
 В банк за выручкой плывёт.

А в витринах – маски, маски дель арте…

Нет, не Париж, он всё-таки для жизни, а праздник, который всегда… это ты, “венец наслажденья, Венеция”!

* * *