Неаполитанские хроники

Во Франции в ту пору блистали три принцессы де Гонзага, дочери Карла де Гонзага, герцога Неверского и Мантуанского.

Старшая, Луиза Мария де Гонзага, воспитывалась у г-жи де Лонгвиль; она славилась красотой и была известна под именем принцессы Марии. Гастон Орлеанский любил ее и хотел жениться на ней. Это та самая принцесса, в которую впоследствии был влюблен несчастный Сен-Мар. Ей было предсказано, что она станет королевой; вещуном выступил некий безумец, итальянец по имени Промонторио, который занимался предсказаниями и одновременно торговал болонками; он продал ей чрезвычайно красивую болонку за пятьдесят пистолей, с условием, что принцесса заплатит ему эти деньги, когда станет королевой, и в тот день, когда принцесса вышла замуж за короля Владислава IV, она их заплатила.

Второй была Анна Гонзага Клевская, которую позднее именовали принцессой Пфальцской. Она не виделась со своей старшей сестрой, но какое-то время жила в Авне у своей младшей сестры, Бенедикты, которой благодаря красоте ее рук было позволено носить перчатки, хотя обычно монахиням такую милость не оказывали.

Именно в Авне архиепископ Реймский увидел принцессу Анну и влюбился в нее. А поскольку в любовных увлечениях молодого прелата всегда присутствовала некоторая эксцентричность, доходящая до безумия, на сей раз, хотя и будучи архиепископом, он прицепил к своей шляпе более шестидесяти перьев, что придавало ему вид огромного индийского зонта.

Однажды принцессе Анне взбрело в голову навестить вместе со своей сестрой, аббатисой Авне, и архиепископом Реймским несчастную больную девушку, прикованную к постели и, как всем было известно, крайне боязливую. Покрыв головы простынями и держа в руках зажженные свечи, они вошли в спальню больной. Увидев этих трех призраков и услышав, как они призывают ее к смерти, бедняжка так испугалась, что потеряла сознание и, поскольку все трое, корчась от смеха, приговаривали: «Она отходит! Она отходит!», действительно скончалась.

Выше было сказано, что именно в аббатстве Авне г-н де Гиз впервые увидел принцессу Анну; ну а теперь, прежде чем вернуться к принцессе Анне, с которой мы еще не закончили, поясним, каким образом г-н де Гиз познакомился с аббатисой Авне.

Как уже говорилось, красота ее рук пользовалась такой известностью, что позволила юной принцессе добиться разрешения носить перчатки, дабы укрывать руки от солнечных лучей, хотя это и запрещалось церковными правилами.

Наслышавшись об этой красоте, г-н де Реймс вознамерился оказаться подле аббатисы, дабы удостовериться, в самом ли деле у нее такие прелестные ручки, как о том говорят.

Но, опасаясь потерпеть неудачу в задуманном начинании, принц, прежде чем появиться в Авне, побывал в нескольких других монастырях и удивил сопровождавших его главных викариев строгостью правил, которые он предписывал, и красноречивым негодованием, с которым он обрушивался на злоупотребления.

Так что он двигался в сторону монастыря Авне, предшествуемый слухом о своей чудовищной суровости; в итоге дрожали от страха и монахини, отворявшие ему ворота, и аббатиса, вышедшая ему навстречу; но, увидев красивого восемнадцатилетнего архиепископа, аббатиса и монахини невольно успокоились.

Господин де Реймс начал свой визит, выказывая строгость, которая ни в чем не противоречила той, что была проявлена им в ходе его визитов в другие монастыри. Он расспрашивал обо всем, о часах богослужений и их продолжительности, о наказаниях, которые налагаются на монахинь за различные нарушения монастырских правил; затем, поскольку, по его словам, в связи с полученными им секретными донесениями ему надо было задать несколько более серьезных вопросов лично аббатисе, архиепископ попросил ее сопроводить его в какое-нибудь место, где он мог бы поговорить с ней без свидетелей. Несчастная аббатиса, которая могла упрекнуть себя разве что в нескольких мелких грешках мирского толка, провела его в свою комнату.

В ту же минуту красавец-архиепископ тщательно затворил за собой дверь и подошел к юной невесте Христовой.

— О Боже! Что вам от меня угодно? — вся дрожа, спросила аббатиса.

— Взгляните на меня, сударыня, — произнес архиепископ.

Аббатиса взглянула на него испуганными глазами.

— Какие чудные глаза! — промолвил прелат. — Именно так мне и говорили.

— Но, монсеньор, что вам до моих глаз?..

— Покажите мне ваши руки, — продолжал архиепископ.

Аббатиса протянула к нему руки.

— Какие прелестные ручки! — воскликнул он. — Их нисколько не перехваливают.

— Но, монсеньор, что вам до моих рук?

Прелат схватил одну из этих рук и поцеловал ее.

— Монсеньор, — с улыбкой спросила аббатиса, — что это значит?

— Разве вам непонятно, дорогая сестра, — отвечал г-н де Реймс, — что, наслышавшись о вашей красоте, я влюбился в вас и покинул свою резиденцию, чтобы сказать вам это; что посредством маленькой хитрости я устроил это свидание; что это свидание лишь усилило мою страсть и что я люблю вас до безумия?!

С этими словами он бросился к ногам аббатисы, которая за минуту до этого сама была готова упасть к его ногам.

V