Неаполитанские хроники

В Неаполе сегодня идет борьба между преступностью и обществом, между мужеством и страхом, между железным клинком и живой плотью. Неаполь, у которого достает спеси считать себя цивилизованным городом, на самом деле является дикарским городом, где не существует права, где неизвестен закон, где правосудие, только-только начинающее возникать в лице честных судей и толковых присяжных заседателей, вынуждено сражаться со всеми дурными инстинктами, всеми подлыми началами, всеми постыдными страстями — короче, со всеми ядовитыми гадами, которые рождаются в грязной тине деспотического правления и, уползая во тьму, оставляют мерзкую слизь на покрове полуторавекового абсолютизма. Грабежи, требования выкупа, похищения детей, убийства, нанесение увечий — скажите, вы слышите или говорите сами о чем-нибудь ином, когда находитесь у себя дома, когда ваши двери крепко закрыты, когда ваши слуги, которых вы считаете доносчиками, уже ушли и вы со страхом пересчитываете тех, кто вам дорог, опасаясь, что кого-то из них недостает?

И в какое время это происходит?! В конце XIX века, когда Франция, Англия и Германия озарены светом цивилизации; когда во всех странах мира, даже в дикарской России, люди путешествуют, не опасаясь за свой кошелек.

Нет, пусть даже это скажем лишь мы одни, подобное положение дел ненормальное, антиевропейское, азиатское, скотское, варварское, невозможное. И в основе всего лежит страшный общественный порок, который необходимо изжить, и обширный заговор, который необходимо подавить.

Так за работу, честные люди! Ну а мы берем на себя роль знаменосца и, если понадобится, возьмем в руки карабин!»

* * *

На другой день после того как мы открыто выступили с этим исповеданием веры, в «Независимой газете» была опубликована следующая хроника:

«29 июля 1862 года.

На сей раз мы имеем дело уже не с обычным грабежом, не с обычным смертоубийством, а с чем-то чудовищным, гнусным, омерзительным.

Позавчера вечером, 27 июля, в Позиллипо, молодой швейцарец по имени Линере пришел вместе со своей юной невестой (имя которой мы не называем, чтобы не усугублять ее беду оглаской) в таверну Франческо Риччо. Повстречавшись там с несколькими своими друзьями, он выпивал с ними и веселился. Как зовут этих друзей, по счастью, известно, что должно привести к их аресту.

Это Джованни Пьетралонго, Антонио Даморе и Паскуале Синьори.

Когда пробило полночь, Линере покинул таверну, дружески попрощавшись со своими товарищами, и, взяв под руку невесту, подсадил ее в коляску и сел рядом с ней.

Извозчика зовут Антонио Конте.

Они направились в обратную сторону, в Неаполь.