Неаполитанские хроники

Сражение велось холодным оружием, как вдруг в рядах сражавшихся раздался пистолетный выстрел.

Звук этот положил конец бою.

В итоге сестры Каролина и Кармела Маурино тяжело ранены: одна — бритвой, другая — пулей.

«ХОРОШАЯ НОВОСТЬ»

Дорогие читатели!

В Турине есть нечто такое, чего вы не знаете, а я знаю, поскольку мне приходится это знать. Там есть газета, которая называется «L’Espero».

В переводе «L’Espero» означает «Вечер».[25]

Эта одна из газет школы Демокрита и Панглосса, то есть всегда довольная всем. Кабинет министров Кавура уходит в отставку, уступая место кабинету министров Раттацци, — она довольна. Господин Кавур умирает, уступая место г-ну Риказоли, — она снова довольна. Господин Риказоли подает в отставку и уступает место г-ну Раттацци: она довольна как никогда прежде.

Вам, дорогие читатели, такого рода газеты неизвестны. Во Франции их, слава Богу, нет. Но что поделаешь, за границей они есть.

И вот что мы прочитали в № 209 газеты «L’Espero», владелец которой — Демокрит, а главный редактор — Панглосс:

«ХОРОШАЯ НОВОСТЬ.

Никогда еще не было в Неаполе так весело и спокойно. Народ наслаждается жизнью. У народа много работы, так что живет он хорошо, и из всех уст несется единодушный крик: «Да здравствует Виктор Эммануил! Да здравствует Италия!» До чего же глупы наши враги! Эти опровержения распускаемой ими лжи должны образумить их и дать им понять, что единство Италии обеспечено».

«Никогда еще не было в Неаполе так весело и спокойно» — вы слышите, так ведь? Это хорошая новость, и вы можете поверить в нее тем более, что она пришла из Турина, то есть от правительства, а кто осведомлен наилучшим образом, как не правительство?

А раз так, господа неаполитанцы, то что значат эти заплаканные лица? К чему эта гримасничающая маска, заимствованная у Гераклита? Разве вы не видите, что народ наслаждается жизнью? Ах, вы этого не видите! Ну так он наслаждается ею в душе.

«А куда подевался импровизатор с Мола? — спросите вы меня. — Куда подевалась тарантелла, которую отплясывали на каждом углу? Куда подевались веселые вечеринки на водах Неаполитанского залива?»

Выходит, вы принимали все это за веселье. Но вы заблуждаетесь.

Прежде у лаццарони сердце было слева, а печень справа; сегодня сердце и печень поменялись местами, как в комедии «Лекарь поневоле» Мольера. Именно это и делает их веселье грустным. Подобное различие незаметно и необъяснимо в самом Неаполе, но оно заметно из Турина, и с помощью подзорной трубы новейшего образца «L’Espero» объясняет его так:

«Народ наслаждается жизнью».

Я охотно верю, что народ наслаждается жизнью! Он возродил, если и не придумал заново, старую игру. Он более не играете в морру, не играет в шары, не играет в карты — все эти игры были безнравственными. Нет, он играет в ножи: это отличная игра; цель ее состоит в том, чтобы воткнуть в противника клинок на глубину от двух до шести дюймов. Тот, кто получает удар ножом, не смеется вовсе, однако тот, кто наносит его, смеется безудержно, а когда хотя бы один из двоих смеется, жаловаться не на что. И «L’Espero» излучает довольство, «L’Espero» смеется, «L’Espero» наслаждается жизнью; на что жаловаться Неаполю? Да здравствует «L’Espero»!

«У народа много работы», — продолжает «L’Espero».

О, это другое дело, но позволительно ли поинтересоваться у «L’Espero», какого рода работой располагает народ?

Веселье и грусть обсуждать не приходится. Вполне может быть, что тот, кто выглядит плачущим, смеется в душе, а тот, кто плачет в душе, выглядит смеющимся; тут все зависит от выражения лица, а лаццарони, как известно, лучшие притворщики на свете.

Но работа, синьор «L’Espero», это нечто материальное, осязаемое, явное; работающих и работу можно увидеть.

Прежде в Неаполе работали на железнодорожном вокзале; больше там не работают. Прежде работали на улице Салита дельи Студии; больше там не работают. Прежде работали на Корсо Витторио Эмануэле; больше там не работают. Так где, скажите на милость, теперь работают? Ответьте, синьор Муниципалитет, ответьте, синьор Авета. Да, народ работает, но где он работает?

В карманах прохожих, в дверных замках соседей, в витринах ювелиров.

Вы добавляете, синьор «L’Espero», что «живет он хорошо».

Еще бы! В этом у нас нет сомнений. Живет-то он хорошо, но вот работает плохо.

«До чего же глупы наши враги!» — продолжает «L’Espero».