Небесное дитя

Мох всегда напоминает мне о Пьере, его цитрусовых с бергамотом и ветивером духах. Все в жизни когда-нибудь порастет мхом.

Когда я поднимаю голову, Бьёрн смотрит на меня сверху. В этот момент ощущение, что он одно целое с берегами, скалами и лесом. Словно остров его создал — могущественным, одиноким, с прозрачными глазами.

Деревья изогнулись под шквалом ветра, пришедшего с моря, дождь полил тонкими струями, из которых вскоре выстроилась плотная стена. Мы побежали к маленькой белой церкви, чтобы спрятаться, пока ливень не утихнет. В этом сокрытом от людей и всех времен месте мы впервые разговариваем.

* * *

Селиан

Есть одно микроскопическое животное, похожее на медвежонка, которое выдерживает все: холод, жару, его даже отправляли в космос, и оно возвратилось живым. Я слышала по радио, что оно бывало на Луне. И через миллиарды лет, когда мы исчезнем, исчезнут жители острова и всей Земли, оно по-прежнему будет здесь. Оно повелевает Вселенной.

Вчера, пока Сольвейг с Бьёрном занимались лодками, я был на пляже. Одна из лодок отвязалась под силой волны. Я закричал, чтобы их предупредить. Бьёрн поблагодарил меня и показал на облака в форме перьев: «Надо поторопиться, скоро польет». Я подумал о том, что, даже сидя на песке, мы уже в небе.

* * *

Остров. Бьёрн знает все дороги, все секреты. Постепенно я тоже его узнаю, тропинку за тропинкой.

Однажды утром он показал мне порт восточного берега, куда рыбаки сбрасывают креветочный улов.

Сидя на солнечном берегу, морщинистый человек чинит петли сетей. Бьёрн приветствует его и что-то говорит. Человек мне улыбается. Открывает нам двери своего ангара, а там среди рыбацкого инвентаря целая коллекция буколических картин. Пахнет водорослями, сухой рыбой, и здесь этот человек нарисовал десятки пейзажей, всю флору острова. Всякий раз, когда деревня на сваях мокнет под дождем и люди греются в барах, он рисует.

Через мутное стекло квадратного окошка мы видим мачты, шлюпки, я говорю, что он мог бы рисовать корабли. Его голубые глаза сияют, и Бьёрн переводит: он рисует то, чего ему не хватало все эти годы в море: растения, их резкие запахи, теплые тона. Прежде чем вернуться к спокойной работе, старый рыбак угощает нас пивом — кружки с изображением викинга, — и мы пьем, наблюдая за парусниками, которые качаются на воде.

Вместо того чтобы идти вдоль моря, Бьёрн ведет нас в обход, тропа с двух сторон выложена камнями и упирается в деревню, где изготавливают водку под названием «Призрак Вена».

Мы бродим среди разноцветных домиков и устраиваемся за столом центрального кафе напротив белого здания перегонного завода, который светится яркими огнями. Бьёрн заказывает свеже-выловленного в Эресунне лосося и две стопки водки. Он закуривает, и я чувствую его взгляд. Во время предыдущих экскурсий я успела поведать про тяжелые месяцы, Селиана, его желание стать Робинзоном. Бьёрн сказал, что у него есть идея для следующего дня, которая должна мальчику понравиться. Пока он говорит, его рука меня слегка касается, и я трепещу. Он запевает свою песенку: «Ты ничего не съела. Поешь».

На его руке огромная татуировка. Я смотрю на зеленые цветы и геометрические фигуры, разбросанные по всему предплечью. Я смущена близостью его тела.

* * *

Идея такая: одолжить у Сольвейг кораблик. Бордовые паруса, кремовый кливер и темно-синее море вокруг. Приключение.

Селиан устраивается на корме, смотрит на белый хвост морской пены позади.

Остров плывет вместе с нами. Сначала пляжи, окаймленные морскими травами, затем груда скал, невероятное творенье ветра и соли. Чуть дальше, на краю острова, растительность спокойнее. Известняковые скалы, из которых волны вылепили свои скульптуры, голые, голые и розовые в утреннем свете. Бьёрн указывает на Селиана с нимбом из ярких лучей: «У тебя очень красивый сын».

К нам приближается стая крачек, они пронзительно кричат. А затем вода будто вскипает: это киты радостно, молниеносно сопровождают парусник. Селиан лежит на спине и в восторге наблюдает.

Бьёрн, как настоящий островитянин, отлично управляет судном. Он держит руль так, словно делал это всю жизнь, ловко маневрирует даже при сильных порывах ветра, огибает мыс и на удивление небесам резко останавливается в солнечной бухте. Когда он бросает якорь, я чувствую камфорный запах можжевельника. Поскольку нас качает, кажется, остров будто танцует. Под водой во тьме проплывает стая рыб. Парни достают удочки, я оставляю их и нагибаюсь, чтобы потрогать спокойное море. Пытаюсь отогнать мысль о том, что счастье сиюминутно.

* * *

Прежде чем вновь присоединиться к Бьёрну, я укладываю Селиана спать. На кухне мы взяли бутылочку вина, открыли ее в саду и сели на каменных ступеньках. Постепенно сад погружался в сумерки, и в темноте растения выглядели сказочными, ненастоящими. Бьёрн сделал самокрутку, которая меланхолично сгорела голубым огоньком в исчезающем мире.