Небесные тираны. Столетняя история бомбардировщиков

Для немцев «Операция „Рюген“» представляла собой прежде всего испытание недавно созданных ВВС «Люфт-ваффе»{178}. Но это также было подарком — хотя и несколько запоздалым — Геринга Гитлеру на день рождения. Он хотел напомнить фюреру о превосходстве люфтваффе, и того было нетрудно убедить. Он уже давно был почти футуристом в прославлении технологий и индустриализации, которые считал решающими факторами достижения своих целей{179}.

В результате бомбардировки Герники увеличились бюджеты. Геринг был в восторге. Наркоман со стажем, сильно загримированный и постоянно красующийся в жёлтой куртке на меховой подкладке из кожи диких зверей, он намеревался создать сильнейшие в мире военновоздушные силы. «Я собираю самолёты, пока другие собирают почтовые марки»{180}.

Фон Рихтгофен, Гитлер и Геринг. Все эти люди воспитаны по одной и той же модели, которую психолог Элис Миллер называет «Чёрной педагогикой»{181}. Она целиком и полностью основывается на телесных наказаниях как средстве против капризов, неповиновения и своенравия до тех пор, пока для усмирения ребенка не будет достаточно всего одного взгляда. Теперь эти люди получили возможность осуществлять подобные действия в ничем не ограниченных масштабах.

Ноэль Монкс из лондонской газеты «Дэйли экспресс» был первым иностранным репортёром, прибывшим в Гернику после бомбардировки.

[Меня] шокировали баскские солдаты, которые собирали обугленные тела, ставшие добычей пламени. Некоторые солдаты плакали, как дети. Там пламя, дым, щебень; запах горелой человеческой плоти тошнотворен. Дома превратились в преисподнюю{182}.

Вскоре к Монксу присоединились корреспонденты из крупных зарубежных изданий. Все они единодушно осудили жестокость бомбардировки. Это вызвало огромную бурю пропаганды со стороны испанских националистов. Радио «Саламанка» утверждало, что всё это «ложь, ложь, ложь» — «Mentiras, mentiras, mentiras». Напротив, заявили франкисты, никакого воздушного налёта не было, а всё было организовано республиканцами, которые сами сбросили бомбы в канализационные трубы{183}.

После того как неоспоримые доказательства затруднили защиту этой позиции, националисты пытались преуменьшить масштабы трагедии. Оказалось, что город бомбили потому, что в нём было полно коммунистов, а жертв было гораздо меньше, чем 800–3000, о которых сообщал британский журналист Джордж Стир в лондонской газете «Таймс». Ещё в 1970 году консервативная испанская газета «Арриба» утверждала, что речь идёт только о 12 погибших; об окончательных данных до сих пор ведутся споры. Британский историк Энтони Бивор пришёл к выводу, что документально зафиксирована гибель только около 300 человек{184}. В то же время Ирухо Хавьер из Центра изучения Страны Басков при университете Невады утверждал, что погибших было по крайней мере 1600{185}. Вообще, дискуссия о бомбардировке Герники вскоре превратилась в пропагандистскую войну, окутанную мифами и ложью настолько, что даже сегодня трудно отыскать какую-либо правду.

Хотя Пикассо практически не интересовался политикой, поток газетных репортажей из Герники стал для него тревожным сигналом или, скорее, своего рода искуплением. Он понял, что художественный кризис и новая реальность войны могут быть выражены в одном произведении{186}.

9 мая у него был готов карандашный эскиз. Он включал группу людей с поднятыми сжатыми кулаками — приветствие коммунистов во время Гражданской войны; оно было опущено в финальной версии картины{187}. А остальное всё было, по большей части, чётко и ясно. Когда художник приступил к работе, а это было 11 мая, он использовал фасадную матовую краску, только чёрный и белый цвета, иногда смешивал их с различными оттенками серого. Использование цвета должно было обеспечить идентичность картины с фотографией. Чтобы расписать огромный, небелёный муслиновый холст размером 3,5x7,5 метров, Пикассо работал круглосуточно. Бóльшую часть времени он проводил на стремянках и с кистями, удлинёнными при помощи палочек. Картина была закончена через три недели.

Тема картины неочевидна. Здесь нет ни бомбардировщиков, ни разрушенных зданий. Мы оказываемся запертыми в каком-то замкнутом пространстве — возможно, бомбоубежище с множеством героев, занимающих неестественные положения. Бык, лошадь и несколько человеческих персонажей, в том числе мать с ребёнком на коленях. Кажется, что страх парализовал их всех.