Небесные тираны. Столетняя история бомбардировщиков

Около 3 лет назад Япония напала на Китай, и началась вторая японо-китайская война. Жители города Нинбо давно привыкли к постоянным бомбардировкам. Самолёты прилетали в бухту Хангу с севера сразу после восхода солнца, сбрасывали бомбы на порт и уходили в горы. Но в этот раз все было иначе. Налёт состоялся ближе к вечеру, и осуществлял его только один самолёт, шедший над центром города на низкой высоте. Он оставлял за собой что-то похожее на конденсационный след. Позднее Арчи Крауч, миссионер американской пресвитерианской церкви в городе, сказал: «Я подумал, что начался пожар, потому что от самолёта отделилось облако и начало падать на город, словно дождь из грозовой тучи в летний день, а самолёт полетел дальше»{197}.

Жители города с удивлением смотрели на золотую россыпь зёрен пшеницы. Кто-то начал собирать их для своих кур, и даже возникло соревнование — кто больше соберёт. Никто ни о чем не догадывался, пока не начала распространяться чума. Через 4 дня, когда скончались первые пациенты, городской совет принял меры. Школы закрыли, а всех, у кого проявились симптомы болезни, поместили в больницу за пределами города. Одновременно с этим каменщики начали воздвигать четырёхметровую стену в переулках вокруг наиболее пострадавших районов города. Их жители были помещены в изолированное место, где их раздели догола и продезинфицировали под душем. Вся одежда и предметы обихода были сожжены.

Поскольку эпидемия не закончилась и к концу ноября, было решено сжечь окружённый стеной район. «На территории вокруг него будто крысиный яд были выложены полоски серы. После того как их подожгли в наиболее опасных местах, серный огонь распространился по лабиринту, словно искрящаяся змея. […]. Центр города уменьшился до размеров полыхающего костра, откуда даже крыса или блоха не могли бы улизнуть»{198}.

В начале декабря, когда эпидемия наконец стихла, насчитывалось 106 умерших. Но эффект атаки был сочтён недостаточным, и Сиро Исии получил выговор от своего начальника генерала Каютцуки Рюиши, главы медицинского отделения Квантунской армии[8], заявившего, что нападение обернулось полным фиаско. Тем не менее Отряд 731 получил определённый опыт, ценный для дальнейшей работы. Кроме того, бактерии бубонной чумы оказались чересчур заразными. Это сразу же вынудило администрацию города принять профилактические меры.

Учёные занялись изучением других, менее острых инфекций — в частности, холеры. В течение последующих нескольких лет был осуществлён ряд новых тестовых атак — в первую очередь на города в горной местности провинции Хунань, к югу от города Чунцин, и эти результаты постоянно улучшались. Одновременно с этим для достижения большей точности атак учёные приступили к разработке постоянного носителя и в конечном итоге создали «бомбу Удзи». Её длина составляла 75 см, диаметр — 15 см, и изготовлена она была из пористого неглазурованного фарфора (можно ли было вообразить и такое применение мирного и хрупкого фарфора?). Ее конструкция учитывала, что на землю она должна быть доставлена безопасно и без воспламенения, в противном случае это уничтожило бы бактерии. Создание «бомбы Удзи» завершилось к 1944 году. В последние месяцы войны её использовали с высокой эффективностью для поражения как гражданских, так и военных целей.

Для атаки на город Нинбо был использован двухдвигательный бомбардировщик «Мицубиси Ки-21»; накануне Второй мировой войны он считался одним из лучших в своем классе.

После нескольких лет лицензионного производства немецких самолётов, в 1936 году императорские японские военно-воздушные силы объявили конкурс на проектирование и сборку бомбардировщика без использования зарубежных технологий{199}. Он должен был взлетать с полосы не длиннее 300 м, набирать высоту 3000 м за 8 минут и сохранять среднюю скорость не менее 300 км/ч на протяжении 5 часов. Вместе с бомбовым грузом вес машины должен был быть не менее 750 килограммов. Более того, корпус и двигатели должны были выдерживать низкие температуры, чтобы в случае войны с СССР они могли сражаться на равных на севере Монголии{200}. Непростая задача — почти невыполнимая.