Небо памяти. Творческая биография поэта

Начинали мы под Москвой… В октябре нашу часть привели в Москву, в октябре 41-го года, когда немцы были рядом и предполагалось, что они могут вот-вот войти в город. И в нашу задачу входило держать оборону Москвы… уже в Москве: участок от Белорусского вокзала до Пушкинской площади… Наша часть была расквартирована в Литературном институте, в фойе соседнего кинотеатра и в школе на Бронной. Мы патрулировали улицы – ходили вместе с моим другом Гудзенко… Мы, юные патриоты, готовились защищать грудью Москву: у нас была задача не пропустить немцев через Садовое кольцо. То, что немцы не вошли в Москву, было просто чудом: они не знали – им не могло прийти в голову – что можно было входить беспрепятственно: Москва была открытым городом два дня примерно… Такая вот любопытная деталь, которую я недавно узнал.

Я узнал также из последних публикаций, что в эти же дни, буквально когда мы готовили огневые точки, где должны быть укрыты пулеметы, [власти] готовились к возможному выводу населения, как если бы вдруг здесь начались бои, – в эти же дни происходила такая вот операция: было дано распоряжение, видимо, на самом высоком уровне, срочно уничтожить тех, кто сидел в это время на Лубянке и в городских тюрьмах… На случай, если немцы займут город… День и ночь их везли в район Бутово и там расстреливали, наспех закапывали и везли следующих, везли и везли… Всех тех, кто сидел тогда. Даже еще не получивших срок, с незаконченным следствием…

Шенталинский опубликовал эти материалы в «Новом мире»… «Папки с расстрельными списками». Это ошеломило: 400 томов списков людей, которых расстреляли в эти октябрьские дни. Солженицын об этом писал: их увозили в машинах «Хлеб» и «Мясо» днем и ночью, расстреливали, везли следующих, следующих, следующих.

Вот такая картина…

Ну вот… А как мы начали воевать?

Немецкие части, как известно, в Москву не вошли. Нас забросили потом, позже, в ноябре примерно, в район Волоколамска… В декабре началось наше наступление, в декабре 41-го года… Мы отошли от Москвы…

Это было начало… для меня: подмосковный снег холодной зимы, очень холодной зимы 41-го года…

Ну, а конец…

Кто-то свыше специально придумал такой сценарий, чтобы война окончилась именно 9 мая: расцвела сирень в Праге, начиналась весна… Как писал Семен Гудзенко: «Окончилась Вторая мировая, нам жить и жить… Гони, шофер, гони!..» В самом деле, казалось, вся жизнь впереди…

Отсюда, кстати, у большинства ветеранов идет это ощущение, что все было прекрасно тогда… Потому что это была юность. А юность только так и вспоминается. У большинства этих людей ничего более яркого в жизни не было. Тем более что война – это отнюдь не бесконечная стрельба все четыре года подряд день за днем. Были и передышки – и дни, и ночи, и недели… Все равно шла жизнь во всех ее проявлениях – с любовью, с какими-то беглыми романами, с попойками… Поэтому сейчас все это вспоминается – это мало кто может понять – в ореоле, в сиянии этих дней весны, этой сирени… Для большинства людей прежде всего предстает сияние вот этих праздничных дней, и все, что тогда было в их жизни, – даже не только то, что не было светлым, но и то, что было просто черным и тяжелым, – сегодня им представляется как нечто праздничное и прекрасное.

Это было удивительно, можете себе представить… Мы стояли недалеко от Праги. Фактически с мая война-то закончилась… А мы были на том участке фронта, где бои продолжались вплоть до 8 мая, когда командующий 2-м Украинским фронтом Малиновский передал немцам ультиматум: если к утру немцы не капитулируют, то он всеми имеющимися в его распоряжении средствами… Под утро немцы капитулировали. Вокруг была безумная стрельба: стреляли все, кто мог, как бы салютуя победе.

Чехи в каждой деревне, в каждом городе действительно встречали нас как никто и нигде, даже… даже, ну не знаю, как на нашей собственной земле… Они еще тогда не знали, что у нас на уме… Они-то думали, что мы их освободим от немцев и уйдем, а они останутся счастливые и благодарные. Им и в голову не приходило, что мы там останемся [надолго]… Поэтому было всеобщее ликование – в цветах и в солнце…

А по шоссе шли колонны немцев, шли без конвоя, по указателям. Они шли в плен – немецкий порядок… Это было зрелище, которое забыть трудно.

Вот это – конец войны…

А потом наша 53-я армия должна была выехать в Одесский военный округ. Но знаете, как это бывает – судьба… Нашим командиром был командующий 53-й армией генерал-лейтенант Манагаров. Его любил командующий фронтом Малиновский. И когда Малиновский был назначен на Восток, он решил взять с собой нашего генерала Манагарова. А Манагаров, естественно, взял с собой нас – свою армию. Так мы вместо Одессы попали в Монголию, а затем – в Китай… В этой маленькой войне я тоже участвовал. После этого я уже оказался в составе Восточно-Сибирского округа. Два года еще служил в Иркутске… С большим трудом в 47-м году демобилизовался.