Небо Сталинграда. Смертельная рана люфтваффе

Ветер срывает нас с плоскости. Шаг за шагом по ледяной корке пробираемся к капотам. Но как удержаться на верхнем капоте, как дотянуться до лопасти винта, чтобы зацепиться за него? Только скорей – ведь открытая машина стынет быстрее! Наконец-то бак открыт! Надо вновь набросить чехол, чтобы задержать остаток тепла в моторе. Но и это оказывается делом нелегким: обледенелые тяжелые чехлы ветер рвет из рук. Бросаешь вверх один конец, а второй летит по ветру обратно и сбивает с ног. Три раза я сваливаюсь с плоскости на землю. Но вот, наконец, с помощью вооруженцев Щербатюк и Краснощековой мы набрасываем и застегиваем чехол. Подъезжает водозаправщик. Струи горячей воды, подхваченные ветром, льются на руки, брызгают в лицо, заливают одежду. Нина Шебалина лежит под радиатором и пробует воду – лить надо, пока не пойдет горячая вода. Под машиной образовалась большая лужа. Промокшая до нитки, Нина командует:

– Давай, давай еще – чуть теплая!

Мокрая рука примерзла к лопасти винта, за который я держусь, вторая рука ноет от напряжения, удерживая открытым пистолет водозаправщика.

– Нина! – кричу я. – Скоро ли? Нет больше сил. Я сейчас свалюсь!

– Не свалишься! – сердито отвечает она. – Мне тоже не удовольствие в луже лежать, уже и валенки промокли. Подожди немного, чтобы наверняка, сейчас буду закрывать!

Наконец бросаю пистолет и закручиваю пробку. Подключаем автостартер. Санинский садится в кабину сам. Со свистом раскручивается винт, вот уже не видно его маленьких блестящих лопастей. Вспышка, другая, выхлопы, похожие на выстрелы, – и оживший мотор заработал. Садимся на хвост, чтобы на больших оборотах машина не встала на винт. К ледяному ветру прибавился воздушный поток от ревущего мотора. Он прижимает нас к хвосту, рвет одежду, пронизывает насквозь. Сразу становится нестерпимо холодно, коченеет лицо. Мы покрываемся белой пленкой льда. Но машина спасена. Зачехляем ее и бежим помогать товарищам.

Уже брезжит рассвет, а мы еще боремся за последнюю машину, которая никак не хочет запускаться. Все мокрые, в покрытых коркой льда комбинезонах, с белыми пятнами на лицах и с содранными до крови руками, мы все-таки довольны: ни одной замороженной машины, ни одного потекшего радиатора.

К утру ветер стих. Наша борьба кончается.

К самолетам бегут летчики, получившие боевое задание по прикрытию железнодорожного узла. Вот они уже в воздухе, выстроились в боевой порядок и взяли курс.

В нашем распоряжении часа полтора времени, можно привести стоянку и себя в порядок, а впереди большой, полный напряженной работы день.

Сборник воспоминаний и очерков // Сост.: М.А. Казаринова, А.А Полянцева; пред. А. Маресьева. – М.: Молодая гвардия, 1962.

7.11.1942 г

Получен приказ провести разведку юго-западнее Сталинграда, в районе Плодовитое, Аксай, Котельниково, Абганерово, Громославка, Бузиновка. Командование поставлено нами в известность о чрезвычайно сложной метеорологической обстановке в нашем районе. – В чем заключается суть задания? – спросил кто-то из летчиков.

– Надо пролететь по заданному району, осмотреть по возможности все дороги и выяснить интенсивность движения железнодорожного и автомобильного транспорта. Это значит, – уточнил Головин, – что полет над территорией указанного района необходимо производить на малой высоте, чтобы иметь возможность просмотреть все тщательнейшим образом. Чтобы выполнить задание, требуются два экипажа. Я поднялся первым. – Кто еще?

– И я готов, – встал рядом со мной Скляров.

Лицо командира полка прояснилось.

Выйдя из помещения, мы остановились в смущении: видимость была не более двухсот метров.

Я вспомнил случай под Ливнами, на аэродроме ночных У‐2. Оттуда нужно было вылететь глубокой темной ночью. И я попросил поставить впереди хотя бы один огонь для ориентировки при взлете. Неопытный или нерадивый стартер выставил фонарь не далее, как на 250 метров от линии старта. Не успел я начать разбег, как фонарь уже остался позади. Впереди была непроглядная тьма. И все же, собрав в кулак всю силу воли, я преодолел эту пугающую безориентирную пустоту и взлетел, как говорится, на ощупь…

В ту ночь, о которой идет речь, я взлетел тоже нормально, хотя обледеневший еще на земле самолет долго набирал высоту.

У Ивана Склярова тоже все оказалось в порядке. На высоте мы разошлись с ним по своим маршрутам.

Над территорией, занятой противником, было ясно. С высоты трехсот метров хорошо проглядывались дороги, деревни, речушки, даже небольшие группы деревьев. Облетев заданный район, мы ничего особенного не обнаружили. Только кое-где по дорогам пробегали одиночные машины да мерцали редкие огоньки в населенных пунктах.

Старший лейтенант Василий Сергеевич Ефремов, будущий дважды Герой Советского Союза, перед ночным вылетом в тыл противника на самолете-бомбардировщике СБ. Осень 1942 г. (РГАКФД)

Просматривая местность, Кравчук цокал языком:

– Послушай, командир, что тут разведывать? Здесь даже бомбы некуда сбросить.

– Ничего, – успокоил я штурмана, – отбомбимся над Садовой. Там всегда найдутся припрятанные гитлеровцами резервы.