Читаем Небосвод несвободы полностью

Люби меня, люби, пока я есть —покуда в тихом небе звёзд не счесть,покуда сердце не отполыхало,покуда я, держа баланс, стою,покуда поражение в боюне шлёт за мной валькирий из Валхаллы.Люби меня, пока я не погас,вплети меня в рассказ, в былинный сказ,в движенья рук, в сердечные движенья,в душевный и другим не зримый пыл,чтоб был тот факт, что я на свете был,непроницаем для опроверженья.Небытие, лавины снежной ком,всё слижет, как корова языком,размоет очертания предметов…Но кто его поймёт: в потоке летна семь пришедших из пословиц бед,возможно, мы отыщем семь ответов.Нам друг от друга незачем скрывать,что быть тому, чему не миновать.Но даже если обмелеют строчки,и инеем укроет провода —люби меня. Возможно, что тогдаи смерть, вздохнув, попросит об отсрочке.

Комедия

Всё закончилось. Се ля ви…Есть твоё, есть моё. Нет нашего.Всепогодный костюм любвибудет кто-то другой разнашивать.Все свои — за грядой кулис.Против Крамеров — только Крамеры.Словно выкачан воздух изнам назначенной барокамеры.Одиночество. Ночь без снабьёт по темени, словно палица.Память прежде была нужна.Ну, а нынче нужней беспамятство.Под ногами дрожит земля;спят игрушки и спит масс-медиа…Вот такая финита лячеловеческая комедия.

Синема

Стам

От хлещущего ветра за окномгрустней глаза. И хмурый метрономпоклоны отбивает ночи чёрной…Мне так хотелось принимать всерьёзвсю эту жизнь, весь этот мотокросспо местности, вконец пересечённой —увы. И попугаем на плечесидит смешок. Всё ближе Время Чпо воле непреложного закона.Но даже при отсутствии веснывсе времена практически равны,включая время Йоко. В смысле, О́но.Хоть сердце увядает по краям,храни в себе свой смех, Омар Хайям,он для тебя — Kастальский ключ нетленный.Ведь только им ты жизнь в себе возжёг,и только он — недлинный твой стежокна выцветшей материи Вселенной.И думаю порой, пока живой,что, может, смерти нет как таковой.Она — извив невидимой дороги;а я, исчезнув Здесь, возникну Там,и кто-то свыше тихо скажет: «Ста-ам!»1,насмешливо растягивая слоги.

Бессонное

Перейти на страницу:

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия