Нечаянная радость

Вечером узбеки пригласили Ивана Петровича вкусить с ними плов. Он подумал и решил, что день сегодня не постный и большого греха не будет, если он с ними поест плов, да и обижать их отказом не хотел. Плов в специальном казане варил молодой узбек Юсуф. Когда плов был готов, все узбеки вымыли руки, по локоть засучили рукава, постелили на пол кошму и сели, по-своему помолясь, в кружок, поджав ноги. Посреди поставили большой поднос, куда Юсуф вывалил из казана плов, от которого к потолку поднимался аппетитный пар. Старый Сулейман, раскрыв обе ладони, вонзил их в горячую белую пирамиду плова и, закинув назад голову с широко открытым ртом, стал горстями кидать туда плов. Все узбеки тоже закинули головы, широко раскрыли рты и последовали примеру старика. Ивану Петровичу плов подали особо – в тарелке – и положили рядом ложку. Он, посмотрев на гору плова в тарелке, сказал:

– Я столько не съем. Это очень много.

– Съешь, и еще попросишь, – отвечал старик.

И, действительно, плов был вкусный, легкий и необременительный для желудка. Утром, едва рассвело, узбеки были уже на поле. Белозубые, улыбающиеся, они удивляли Ивана Петровича неутомимым трудолюбием и набожностью. По пять раз в день они садились на корточки лицом к востоку и совершали краткую молитву – намаз. «Работящий народ, не ленивый, и нам бы неплохо с них пример брать. А то: “чучмек”, “орда”, “черные”. Вот тебе и орда. Свои-то, коренные жители эту землю бросили и в городе неизвестно как устроились. Небось, в общежитии в одной комнате теснятся да попивают потихоньку. Известное дело. Прохудился наш народ, прохудился. Отучился народ землю любить, власти Бога отменили, вон куда дело пошло, что на исконно русских землях уже пришлые азиаты работают, землю нюхают, хвалят: “Якши земля, якши земля!”» – думал Иван Петрович.

Погода благоприятствовала узбекам-сезонникам. Бог во благо время подавал дождь, грело солнышко, и лук рос не по дням, а по часам. Иван Петрович с кетменем выходил по утру мотыжить сорную траву и окучивать свой клин картошки.

Однажды узбеки собрали зеленый лук, аккуратно разложили его по ящикам и повезли продавать в город. Иван Петрович решил съездить с ними, зайти в церковь и поискать сына. Батюшка в церкви, слушая его исповедь, качал головой, удивлялся тому, как повернулась жизнь Ивана Петровича. Помолившись за литургией и причастившись, Иван Петрович зашел к дочери. В квартире стоял кислый пар, сушились пеленки и варились щи. Дети болели ветрянкой и во весь голос орали, требуя мать. А мать, растрепанная, в коротком халатике, с болячкой на губе, устраивала большую стирку. Отца встретила она приветливо, покормила, но о заблудшем брате ничего не знала и давно его не видела. Дала адрес и посоветовала сходить к его шмаре. Иван Петрович нашел указанную особу, которая, чуть приоткрыв дверь, просипела прокуренным голосом, что этот козел здесь давно уже не проживает. «А жив ли он?» – подумал Иван Петрович.

Поскольку трое узбеков остались торговать луком, обратно он решил ехать на поезде. Проходя задворками Витебского вокзала, он увидел лежащего на асфальте у мусорных контейнеров какого-то бомжа. Из контейнеров вытекала мутная зловонная жижа и подтекала под него. Крупные зеленые мухи роились над этой лужей и ползали по лицу спящего.

– Наверное, и мой сынок где-нибудь так валяется, – подумал он.

Бомж, лежащий на асфальте, замычал и сел, протирая себе глаза черными от грязи руками, и вдруг Иван Петрович узнал в нем собственного сына.

– Эх, Алеша, Алеша, до чего же ты дошел! – горестно сказал он.

– Это ты, предок? Привет от раздавленного червя… Я скоро подохну… Сил уже нет… Кормлюсь из помойки. Прощай…

– Зачем помирать тебе, Алеша? Поедем со мной.

– Поедем, мне уже все равно куда, на кладбище или в лес.

Иван Петрович тут же на ближайшей барахолке купил ему крепкую чистую одежду, сводил в баню и парикмахерскую, где его наголо остригли. Уехали они ночным поездом. В вагоне Алексей молчал, оживлен он был только перед отъездом, когда, взяв у отца деньги, где-то купил несколько доз героина.

На хуторе Иван Петрович подвел сына к старику Сулейману.

– Это мой сын, пропащий человек. Наркоман.

– Эта болезнь мы знаем. Узбекистан тоже есть наркоман. Отдай его нам, Иван. Один, два месяц и будет бросай свой привычка. Эта дурь совсем бросай. Будем крепко лечить. Узбекски лечить. Один, другой неделя мы его на цепь сажай. Совсем злой будет. Шайтан будет. Кричать, ругать маму-папу будет. Мы делай лекарство, много, много пить Алеша давай. Бить веревка тоже будем, если слюшать не будет. Потом будет тихий, как курдючный овца. Цепь будем снимай, кетмень в руку давай. Хорошо работай, кушать много давай, плохо работай кушать мало давай. Так мы наркоман лечим. Согласен, Иван? Давай твой рука! Якши?

Старик хлопнул по руке Ивана Петровича и увел Алексея с собой.

Чтобы не видеть и не слышать, как узбеки отваживают сына от наркоты, Иван Петрович опять уехал к дочке и погостил некоторое время у нее. В церкви батюшка после рассказа Ивана Петровича узбеков хвалил, говоря: