Нечаянная радость

Ранним утром корабль благополучно вошел в затянутую редким туманом Новороссийскую бухту. Под визгливые крики кружащих чаек началась спешная разгрузка корабля, потому что гавань подвергалась частым налетам немецкой авиации. Только начали разгрузку, как зенитки и скорострельные пушки военных кораблей открыли оглушительную стрельбу по налетевшим немецким «юнкерсам», пикирующим на военные склады порта. Сбросив серию бомб на окраины порта и потеряв один самолет, рухнувший в море, самолеты скрылись за горизонт.

Детей и имущество опять погрузили в поданный состав, который тронулся в сторону Карачаево-Черкессии. На станции Усть-Джигута уже были поданы устланные соломой грузовики, и детей вместе с санаторным имуществом повезли по крутым дорогам к высокогорному курорту Теберда. Разместили их в отличном современной постройки трехэтажном корпусе дома отдыха для шоферов. Осень в Теберде стояла тихая, безветренная, солнечная. Горные леса оделись, как в королевские одежды, в золото и пурпур. В конце ущелье упиралось в белоснежные вершины Большого Кавказского хребта, слева страшной отвесной стеной довлела над ущельем скалистая гора Чертов замок, а справа возвышалась плоская Лысая гора. Иногда можно было увидеть пасущихся в горных лесах благородных оленей, немало было там также диких кабанов, медведей и волков. Кормили детей по тем временам неплохо, но к зиме среди них начались случаи смерти. У некоторых от высокогорья отказывали почки, быстро развивалась водянка, и они умирали. Таким образом, препроводив на кладбище несколько юных покойников, Малевич стал главным могильщиком детского санатория.

Зима пришла неожиданно. Утром, когда дети проснулись и глянули в окна, на земле, деревьях и горах везде лежал ослепительно белый пушистый снег. Небольшая часть детей были ходячими, но теплой одежды у них не было, и поэтому им пришлось сидеть в помещении. Но нашлись смельчаки, которые все же выходили на улицу поиграть в снежки и, заморозив себе пальцы на ногах, вынуждены были засесть в помещении.

Особых событий этой зимой 1941-1942-го годов в жизни санатория не произошло, если не считать празднования Нового 1942-го года и показа фильма «Разгром немецких войск под Москвой». Для этого всех собрали в зал, кого привезли прямо на кровати, кого на носилках, многих разместили на топчанах. Собрался весь персонал и даже местные жители – карачаи – преимущественно белобородые старики в барашковых папахах, черкесках и мягких сапогах. Они степенно сидели на лавках у стены, сложив руки на рукоятках больших кинжалов. Киномеханик Зяма Клебанов запустил застрекотавший киноаппарат, и на экране развернулась чудовищная картина военного сражения и его последствий. Разбитые и брошенные немцами пушки и сгоревшие танки, остывшие пожарища деревень с высокими печными трубами и везде множество окоченевших трупов немецких солдат и офицеров, замерзших в самых нелепых позах. Еще показали крупным планом замученную Зою Космодемьянскую, лежавшую в снегу навзничь с веревкой на шее. Все понимали, что видят документальную хронику, и поэтому в зале царило молчание. Маленьким и взрослым зрителям казалось, что это происходит где-то далеко и обходит их стороной, но не ведали они, что это все приедет к ним, что смерть ледяной рукой коснется и их, а киномеханика откопают из общей могилы, достав из-под груды трупов и опознают только по протезу ноги.

Когда показ фильма окончился, все стали молча выходить из зала, и лежащие на топчанах и кроватях дети, пораженные увиденным, были бледны и молчаливы. Малевич стоял в коридоре и быстрыми затяжками курил папиросу, дрожащими пальцами теребя скрученный галстук.

Смена времен года здесь происходила без прелюдий. Зима прошла быстро, и яркими красками и обилием света засверкала весна. Жгучее солнце растапливало снег и ледники в горах, и шум ревущей, клокочущей реки был слышен по всему ущелью. В большом пруду, очнувшись от зимней спячки, неистово квакали тысячи лягушек. Лес оживал, и везде цвели белые подснежники и голубые фиалки. Лето вступило в свои права, и все кругом зазеленело. Временами небо заволакивало тучами, грохотали грозы и шли проливные дожди. Ветер с гор быстро сгонял тучи и начинало нещадно палить жаркое солнце. В ярко-синем бездонном небе, медленно кружась, парили орлы.

Дети, истомившиеся за зиму долгим сидением в помещении, выползали во двор и, жмурясь, располагались на бревнах, греясь на солнышке. Оставались в своих кроватях только больные дошколята из санатория «Пионер». Кормить стали заметно хуже, да и медикаментов не хватало, и старый худощавый врач в пенсне, делая перевязки, всем накладывал на свищевые раны тампоны с раствором марганцовки, которые он называл «влажно-отсасывающими».