Нечаянная радость

– Я бы лично их не брал, господин ротмистр, но мы выполняем приказ.

Может быть, с этого самого утра и начался «дебют» душегубок – этого страшного изобретения германского фашизма.

Ваню, по просьбе Малевича, все-таки опять приняли в санаторий. Он очень отощал и страдал кровавым поносом. Проходя по коридору мимо комнат, где ютились врачи, он увидел пару блестящих еще не потрепанных галош. Оглянувшись, он схватил их и выменял у карачайки на восемь вареных картофелин и кусок хлеба. Придя, он поел сам и покормил лежачего соседа по палате. Вскоре его вызвала главврач:

– Ты украл галоши?

– Да, я.

– Твой отец в армии полковник?

– Да.

– Ну так знай, что ты у меня первый кандидат в гестапо.

После такой угрозы Ваня решил бежать из санатория и где-нибудь спрятаться. Вечером он ушел к старику Хаджи. Рассказав старику, что ему угрожает, он также пожаловался на боли в животе. Хаджи оставил его на несколько дней у себя, отваривал целебные травы и давал мальчику пить.

– Если твоя главврач уже донесла в гестапо, что ты сын полковника, то тебя начнут искать. Я тебе дам баранью шубу, валенки и спрячу в охотничьем домике на дереве в лесу. К тебе будет приходить мой внук Гамзат и приносить тебе хлеб, а когда тебя перестанут искать, он тебе даст знать.

Гамзат отвел Ваню в лес к подножью Лысой горы, где на толстых ветвях сосны был устроен охотничий домик с крышей, с окном на ущелье и люком в полу. К стволу сосны были прибиты короткие обрубки толстых сучьев, по которым, как по лесенке можно было добраться до люка. Пол в домике был устлан сеном, на полу лежала теплая медвежья шкура, чтобы укрыться ночью. Гамзат оставил ему хлеб, сыр и бутыль с водой, наказав, чтобы держал бутыль на сене под медвежьей шкурой и почаще встряхивал.

Одним зимним ненастным утром, когда рассвет едва пробивался через обледенелые окна, по палатам со своей дочкой ходила и прощалась с детьми врач Софья Сауловна Барак. Немцы объявили евреям срочно готовиться к выезду в Донбасс для работы на угольных шахтах. Евреи с детьми, узлами и чемоданами собрались в синем деревянном павильоне на краю поселка.

Забравшись с головой под медвежью шкуру, Ваня крепко спал до утра. Поев хлеба с сыром и попив из бутылки воды, он, открыв люк, посмотрел вниз. На снегу под сосной было много крупных волчьих следов. Но здесь он чувствовал себя в безопасности и, прислонившись к стенке, перечитывал свою любимую книгу «Таинственный остров». Поглядывая в окно, он увидел группу людей с лопатами, идущих в окружении полицаев. Они остановились у подножья Лысой горы, один полицай начертил на снегу большой квадрат, и люди с лопатами принялись копать яму. Они копали с утра и до темноты в течение трех дней и, закончив, ушли под конвоем, оставив зияющий черный квадрат. Вскоре пришел Гамзат и, осмотрев яму, вошел в лес и поднялся к Ване. Он принес ему хлеб и воду, сказав, чтобы сидел тихо и не спускался вниз: наверное, завтра у этой ямы будут расстреливать евреев. Ваня побледнел и хотел бежать отсюда, но Гамзат сказал, что ему ничего не угрожает, только чтобы не смотрел в окно.

На следующее утро Ваня увидел, как у подножья горы выставили оцепление из полицаев. Вскоре эсэсовцы пригнали большую толпу евреев и окружили ее автоматчиками с собаками. У черного квадрата ямы на расстеленном брезенте расположились с пулеметом два солдата. Ваня видел, как отобрали десять человек евреев, которых заставили раздеться догола, и погнали босиком по снегу к яме. Толпа закричала, автоматчики пустили собак, которые стали рвать людей, и толпа замолчала. Обреченную десятку поставили лицом к яме. Раздались пулеметные очереди, и люди попадали в яму. Толпа опять стала кричать, но ее вновь стали травить собаками. И так, по десяткам, расстрел продолжался. Ваня смотрел и плакал, тошнота подступала к горлу. В одной десятке он узнал санаторного киномеханика Зяму Клебанова. Тот шел голый, с пристегнутым к культе ноги протезом. Расстрел длился долго, а когда он закончился, полицаи забросали яму землей и утрамбовали землю ногами. Одежду расстрелянных погрузили в машины и увезли. Наступила ночь. В черный квадрат, который выделялся на снегу, ушло более трехсот мужчин, женщин и детей.

Вскоре Гамзат забрал Ваню из лесного домика и отвел к русскому священнику отцу Василию. Ваня был так напуган, что целую неделю не мог говорить и почти ничего не ел.