Нечаянная радость

Годы шли, как вереница слепых нищих, медленно влачась друг за другом, и были они похожи один на другой, как серые речные голыши. Правда, лето здесь было веселое, богатое злыми комарами и мошкой, но зеленое, с частыми дождями и душистым цветочным разнотравьем на лугах и полянах. Днем над лугами пели жаворонки, а ночью в кустах у безымянной речушки – соловьи. Но зимы были тягостны своей бесконечностью, большими снегами и крепкими морозами. Вьюгой наметало сугробы до самых окон избы и часто по ночам наведывались голодные волки, так что старику приходилось силой затаскивать в дом озверевшего от страха и мороза пса и отгонять волков стуком кастрюльных крышек и киданьем горящих головней, хотя это помогало слабо.

Электричества здесь отродясь не было, и для освещения старик жег керосин, который на тракторе два раза в год привозил ему внук Серега. Кроме керосина Серега привозил еще муку, соль, спички и кое-что из обуви и одежды, которую покупал в магазинчике «Одежда на вес». Остальное, необходимое для жизни, старик получал от своего хозяйства, в которое он вкладывал все свое уменье и крестьянскую сноровку. В хлеву у него стояли корова и бык, несколько овец, был устроен хороший огород и даже несколько пчелиных ульев. Внук Серега каждый раз по приезде настырно звал деда Игната жить в райцентр, но тот не соглашался.

– Дед, ты еще живой! – кричал Серега, слезая с трактора. – Значит забыла тебя смерть!

– Нет, Серега, не забыла, но когда стучит в дверь, я кричу, что меня дома нет!

– Ну и шутник ты, дед! Да ты здесь с ума спятишь. Как ты здесь можешь быть один?

– Не один я здесь, а Бог-то со мною.

– Какой Бог? – он покрутил пальцем у виска, сбрасывая на землю канистру с керосином.

– Ты, Серега, пальцем-то у башки не крути. Ты думаешь, что сам себе хозяин. Ан нет, дорогой внучек, хозяин нашей жизни – Бог. Он тебя призвал к жизни, Он тебя и отзовет, да еще спросит: «Как ты на земле жил? Сколько бочек водки вылакал? С кем блуд сотворил, что своровал в колхозе?»

– Ну ты, дед, даешь! Прокурор что ли Бог?

– Не прокурор, а хозяин. Вот, к примеру, на болотах гать гнилая?

– Ну, гнилая.

– Вот едешь ты на тракторе по этой гнилой гати, а она возьми и подломись. Что тогда будет?

– А что будет, известно. Ухну в трясину с трактором – и поминай как звали.

– Вот-то и оно, что ухну. А я Богу кажин раз молюсь: «Господи, не погуби создание Твое, мово внука Сергия, пронеси его благополучно по нашим гатям, чтоб ему не ухнуть в трясину». И Бог по моим молитвам сохраняет тебя от злой смерти в наших болотах.

– Ну да, так и сохраняет, будто у Него и других дел нет.

– Так ты не веришь? А ну-ка я перестану за тебя молиться. Что тогда?

– Да ладно, дед, молись, молись. Но лучше я к тебе буду ездить, когда болота замерзнут.

Трактор, затарахтев и пуская клубы синего дыма, тронулся в обратный путь. Дед Игнат перекрестил его, а внук помахал ему шапкой. Еще не затих шум мотора, а старик вошел в дом и крепко молился и клал поклоны перед святыми образами, прося Бога сохранить беспутного Серегу.

Днем деду Игнату скучать было некогда, так как нужно было поддерживать в хозяйстве порядок. Кроме животин, заботы об огороде и приготовления обеда, надо было накашивать сена и запасать на зиму дров. По-стариковски поджав губы, он неторопливо от утра до вечера управлялся со своим хозяйством, все время тихонько распевая «Хвалите Господа с небес» или шепча Иисусову молитву.

В юности он едва не утонул на Псковском озере и после по обету два года был на послушании в трудниках во Псково-Печерском монастыре, где и получил хорошую духовную закалку. Живя в этой глуши, он не чувствовал своего одиночества, потому что Бог всегда был с ним. Зимой в избе он держал красавца огненно-рыжего петуха, который своим ночным криком побуждал встать его на молитву и прочитать полунощницу. Но особенно дед Игнат уважал этого гордого и важного петуха за то, что каждый раз своим звонким криком петух напоминал ему ту глухую и холодную ночь, когда Апостол Петр грелся вместе со стражниками у костра перед домом первосвященника Каиафы и, услышав пение алектора, ушел в темноту и плакашеся горько.

Однажды, в предзимье, когда мороз сковал льдом болота, старый Игнат сидел в избе и подшивал валенки. Вдруг через окошко он увидел остановившийся на деревенской улице черный большой «джип», из которого трое молодых мужиков, одетых в дубленки, вытащили четвертого и бросили его посреди дороги. Покурив, мужики сели в машину и скрылись из вида, оставив лежать на дороге человека, издалека напоминающего кучу тряпья. Старик, оставив валенок, направился к лежащему. Потыкав его в бок клюкой, он, наклонившись, закричал:

– Ты живой, или околемши?!

– Мля, мля бля… – проворчало тело, не открывая глаз. От него несло водочным перегаром, тяжелым чесночным духом и еще какой-то кислятиной.