Недолюбленные дети. Записки психолога

– Я не могу, к огромному, огромнейшему моему сожалению, дать тебе гарантию, что все сложится на сто процентов хорошо. Это было бы нечестно… Но вижу, что мама делает все возможное, чтобы вы были вместе. Она понимает и ты должен знать, как работает система: мама обязана найти работу, найти жилье. Она должна не нарушать закон, потому что за ней, за ее поведением будет вестись пристальное наблюдение. Ей разрешат тебя забрать, когда она сможет создать для тебя, твоей жизни и учебы определенные условия. Мама старается со своей стороны, ты – со своей. Вместе будем надеяться, что пройдет еще немного времени, и вы будете семьей. Нет, неправильно я выразилась, прости! Вы и сейчас, и все эти пять лет были семьей! Вы смогли ее сохранить в своих мыслях, мечтах, в общении, в своих сердцах! Осталось воссоединиться только физически.

– Я боюсь.

– Чего?

– Волнуюсь… Что дальше будет? Где мы будем жить?

– Мама собирается искать работу в Крыму. Она устроится, заберет тебя. У вас есть бабушка, есть ее дом в деревне. Вам с мамой уже есть на что опереться. А главное, вы есть друг у друга.

– А если нет?

– Скажи, на сегодняшний момент все идет по плану?

– Да.

– Давай попробуем не забегать далеко вперед. Что ты можешь сделать сегодня для ближайшего будущего?

– Я вроде стараюсь… даже устал… уже не знаю, что еще делать мне…

– Верю, родной…

Он вспомнил историю нашего воспитанника, с которым мы писали письма его маме в тюрьму. Мальчика перевели в специализированный интернат, а его мама после выхода из тюрьмы любящей мамой так и не стала… Он боялся, что такая же участь постигнет и его.

Со всеми этими переживаниями надо было что-то делать. Именно сейчас время могло сыграть в пользу мальчика, и мы с готовностью приняли этот подарок.

* * *

Работа в кабинете психолога кипит всегда. Дети готовы многое брать, но есть проблема: в атмосфере принятия они начинают сходить с ума. Порой мне казалось, что и я вместе с ними. Пять-семь человек второклашек, третьеклашек начинают сюсюкать, говорить детским голосом, кажется, попадаешь в страну обиженных гномиков, и неясно, в кого они через минуту способны превратиться, в какую глухую и жуткую пещеру могут утащить всех и тебя за компанию. Они становятся более чувствительными и беспомощными в своей просьбе оставаться с ними, прожить эмоции снова, но вместе. Достаточно трудно быть дающим и тянуть своей энергией мечущихся в непонимании детей. Трудно регулировать и сохранять позиции, правила, границы. Тяжело останавливать, контролировать процесс и время. Это в случае работы, честной работы.

Чрезмерная чуткость, как и полное ее отсутствие, – своего рода патология. Слишком чуткий взрослый мешает ребенку, так как отдает ему все пространство, утрачивая самого себя. Лишь середина – с ошибками, промахами, неудачами и новыми попытками – и есть источник развития. Именно ее нужно искать.

Чуткость в работе – это умение распознавать сигналы ребенка, интерпретировать их с позиции ребенка, слышать его и давать немедленную обратную связь. Мешает взрослому замечать ребенка его собственный опыт, предрассудки, мифы о сиротах плюс собственные импульсивные реакции. Главное в общении с детьми – быть ориентированным, направленным на них, но не растворяться в них.

Жизнь в интернате не заканчивается в какой-то определенный срок – отсидел на уроках и ушел домой, отработал смену – и свободен. Здесь все дети и взрослые находятся двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю – все выходные и праздники, одиннадцать лет подряд, до выпуска. Нет никакого ощущения завершенности начатого, казалось бы, уже проработанного. Так и в нормальной жизни, конечно. Просто здесь, за забором, все происходит по кругу, изо дня в день. Нет возможности отойти в сторону, выйти из позиции вовлеченного, посмотреть со стороны, сменить поле обозрения, посмотреть на себя, свои проявления и поведение других в новой ситуации. Даже выезжая в лагерь, дети остаются в своем коллективе, со своими знакомыми и надоевшими взрослыми, в рутинной и вконец опротивевшей обстановке. Иногда и работа, и само существование кажутся сплошной бессмыслицей для всех его участников.

Вот в таких условиях каждый день мы с детьми занимались, «собирали» себя, свои жизни. Строили собственные волшебные замки, разрешали чудесным историям случаться внутри своей души и общей сказки. Мы учились быть пусть еще маленькими, но творцами. Старались наполнять это действо радостью.

Рисовали страхи, рассказывали про них жуткие истории, потом жгли. Это надо было видеть! Страхам явно было некомфортно, а нам – весело. Мы и подарки им дарили, нашим страхам, и искали в них то, чему они, возможно, хотели нас научить, от чего пытались уберечь.

Выясняли, как трудно внимательно и бережно относиться к одноклассникам, особенно когда они бесят одним своим присутствием, достали.

Нам, взрослым, понятно, что проблема не всегда только в классе, она и в нашем восприятии…