Недостающее звено

Нас построили в две шеренги и погнали. Мы гремели сапогами и спотыкались. Потом была перекличка, где нас уже называли курсантами, потом погнали бегом в столовую, где мы стояли, сидели, опять вставали, опять сидели, приступали к приему пищи, потом не приступали; в итоге была команда встать и бежать. На улице нас ровняли, поворачивали и опять заставляли бежать. Было понятно, что вот такое теперь будет надолго. На плацу перед столовой нас учили правильно строиться. Получилось из нас два взвода по 30 человек в каждом, которые делились поровну на три отделения. Потом мы исполняли команды «равняйся, смирно, вольно». Так продолжалось где-то час, потом появился капитан. Это был красивый офицер в зеркальных, блестящих хромовых сапогах. Одет он был с иголочки, и с доброжелательным лицом. Капитан нас поздравил с высоким званием солдата Советской армии, объявил нам, что мы – два взвода, и взводные у нас – два старших сержанта, оба этих старших сержанта были точно не русской наружности. А вот замы их, два сержанта, были русской наружности, я понял, что они – «старички». Вот эти «старички» и гоняли нас по учебным классам, заставляя зубрить уставы. А старший сержант, то есть дембель, выставив грудь, ходил между рядами столов и заставлял нас хором повторять строчки, которые он выписывал из маленькой книжечки со звездочками. Это и была книга уставов строевой службы. Но волей судеб сегодня была пятница, а пятница – это время построения всей учебки на плацу к традиционному пятничному мероприятию. После двух часов занятий нас бегом погнали на плац, там уже было много народу. Но это, в основном, были те, кто уже заканчивал свое обучение, а мы для них были зелеными салагами. И они, смотря, как мы тащим по земле свои сапоги, ржали, но скорее беззлобно, с сочувствием. У каждой роты был свой капитан и свои сержанты. Всех скоро выровняли и провели по плацу с песней, которую мы еще не учили, но там было что-то про дожди, которые обязательно пройдут. Сапоги грозно гремели, маршировали даже сержанты. Потом все замерли по стойке «равняйсь, смирно», на плац выехал УАЗик вообще без крыши, и из него торчало знамя. Солдат в парадной форме вынес его из машины, и в этот миг себя явил полковник. Размером он был намного больше среднего и очень похож на военкома из моих родных мест. Он встал на колено, снял фуражку и поцеловал знамя. После этого знамя опять поставили в УАЗик, и оно вместе с полковником уехало. Как я понял, это случалось каждую пятницу, и с этого часа до понедельника полковника никто не видел. В эти дни «полковнику никто не пишет», как у Г. Маркеса. Так у него написано: «Продавать надо так, будто ты покупаешь».

Далее нас разбили: одно отделение отправили натирать полы в казарме, а два – на чистку картошки. Меня осчастливили натиркой полов, дело хоть и незнакомое, но энергичное и поднадзорное. Сержант, который зам, все время ходил, топтал натертые участки и тут же заставлял затирать свои следы. Нас он называл не иначе как «чухолом», слышалось это как нечто среднее между чучелом и чушкой. При этом сержант вроде как и улыбался, показывая между толстыми губами очень мелкие зубы. А как ему было не улыбаться, если он совсем скоро будет объявлен дембелем и получит лычку старшего сержанта. После этого нас опять согнали вместе и начали обучать, как подшивать подворотнички, во время этого мероприятия я отправился за подшивочным материалом и увидел то, что должен был увидеть – каптерщик, похоже, тоже дембель в чине ефрейтора, валялся на каких-то тюках, а на плечиках в углу висело сокровенное: это были парадки дембелей. То было высшее искусство военного орнамента, в основном выполненное из белой проволоки и осыпанное аксельбантами. Но, к удивлению, в петлицах были эмблемы не с тракторами, а общевойсковые. Ряды значков сияли перламутром, но самым заметным был значок члена ВЛКСМ, на котором было столько блестящих подкладок, что он объемом стал как Орден боевого Красного Знамени. От такого зрелища у меня окончательно развеялись сомнения, кто брал Берлин.

Научиться подшиваться было непросто. То тут, то там звучало колкое «чухоло» и мелькала улыбка мелкозубого сержанта. Глядя на него, невольно всплывали ассоциации с «нашенскими» пацанами. Он неожиданно намерился дать кому-то подзатыльник, но передумал, и отправил того за бестолковостью чистить «очко». К концу подшивочных занятий туда были отправлены еще двое. Потом, уже потемну нас учили сначала правильно раздеваться, затем правильно складывать одежду, а также правильно заправлять тапочки и коврики, а потом самое главное – правильно «отбиваться». Это продолжалось долго – раздевание, одевание, отбой, пока мы не побили себе все локти и колени, прыгая на двухъярусные кровати, которые после каждого «выпрыга» оттуда должны были заправлять. Но всему приходит конец, и этому тоже пришел. И мы, наконец, улеглись.