Недостающее звено

На КПП все деревянные части были изрезаны ножами, надписи оповещали, когда у кого ДМБ. Среди них были даже плохо читаемые уже цифры 60-х годов. Майора ждал долго, но дождался, это был мужчина с бульдожьей манерой разговаривать, с красным затылком, с такого же цвета глазами, но без запаха «Шипра», и уже этим он к себе располагал. Он меня выслушал и сказал, что я могу сходить в столовую, и к 18-ти моя рота вернется с работы.

– Весь личный состав этой роты только неделю как на службе. Вот в нее и пойдешь.

Так начиналась моя служба в должности командира взвода, с месячным жалованьем 20 рублей 80 копеек. Все, что творилось в этом ВСО (военно-строительном отряде), было военной тайной: от объема выработки до того, с кем успевает спать сиськастая буфетчица из чайной. Много чего интересного я узнал за службу в этом отряде, но кое-что заслуживает отдельного рассказа. Ну, конечно, не главная тайна – как принудить к бесплатному труду на тяжелейшей работе, да еще и сделать эту работу эффективной. Обязательно должен быть, как издревле известно, пряник и кнут, но пряники потребляли где-то в верхнем эшелоне командования, а солдатам оставался только кнут. И потому чаще работа превращалась в простую имитацию, а это было военной тайной, строго охраняемой от недругов. Расскажу, как в этом году комсомол начал строить БАМ, как туда строем потянулись «нашенские» за пряниками.

Этой же осенью, за полчаса езды от того места, где я сейчас находился, и состоялась историческая встреча лидеров сверхдержав. Мне, конечно, было очень интересно, смог ли мой друг детства, Барабанщик, сработать на имидж страны? Но это тоже, наверняка, была военная тайна.

Я ждал наступления нового, 1975-го, года. Этот год во всех моих планах был узловой. Я уже дважды успел побывать в городской юридической консультации, и кое-что успел для себя уяснить касательно моего поступления в университет. Казалось, что очень даже было возможным сдать вступительные экзамены на втором году службы в советской армии, а это очень соответствовало моим планам. У меня были все координаты приемной комиссии и ее секретаря, но это могло начать работать только со следующего года, когда я подам документы. В начале следующего года я затребую от мамы свою посылку и начну оформляться документально согласно правилам приема на выбранный факультет в этом вузе, главном на дальневосточной окраине России. Ну и, соответственно, в очередной раз проштудирую все учебники старших классов и пособия для поступающих в вузы СССР. Мне не нужны были ни репетиторы, ни подсказчики, я рассчитывал только на свою память и способность к анализу.

Письма, что мне писали в мае-июне на госпиталь, нашли меня только в ноябре. Стас писал, как они проводили операцию по освобождению из плена Дружка. С середины мая «керосинщики» бегали по мари, высматривая, прилетели ли братья по виду. Дружок с приходом весны взбунтовался, то есть отказывался, то летать пытался в своей мини-клетке, видимо, где-то чувствовал свою стаю. Тетя Маша сказала:

– Будем выпускать.

Тот майский день был очень теплый, тротуар на мари просох, хотя снег кое-где еще лежал серыми пятнами, проткнутыми торчащими плетьми осоки. Керосинщики бегали по мари и выгоняли куликов поближе к нам. И когда у них все получилось, Дружка подкинули вверх, и он кинулся за всеми остальными своими согражданами. Получился замечательный праздник, и меня вспоминали, и Николая Максимовича, а еще пили газировку с кренделями прямо на улице. Еще у них новость: собачка-то наша оказалась совсем не Дружком, а Подружкой, и родила четверых щенков. Всех строго распределили между своими. У них все здоровы, постоянно тренируются, все меня ждут домой. Я стал больше и больше задумываться, что надо найти время перед началом учебы и съездить на родину, увидеть маму и всех своих, только вот в хронологию это не очень укладывалось. Надо было найти какое-то окно, хотя бы в неделю. В декабре я написал письмо маме, затребовал свой ящик с книгами. Мой расчет был прост: я ждал, что посылка мне придет как раз к началу следующего года.

Наш командир части знамя не целовал, но постоянно озвучивал принятые социалистические обязательства и постоянно их корректировал с графиками их выполнения. По итогам этого года у него что-то не очень получалось, но так было всегда. Но как-то все в итоге решалось с социалистическими обязательствами, и где-то кто-то управлял этими графиками, и все получали годовые премии. А с нового года опять принимали новые обязательства и опять их удачно не выполняли. И так из года в год. Обязательства спотыкались о премии, и как это все работало, никто до конца не знал и знать не мог, ибо это большая военная тайна. А стройбатовцы, как большие юмористы, говорили, что командир по итогам года раздавал кому часы, кому трусы, кому портупеи и спальные мешки, а кому и ружья 12-го калибра. Это было шуткой, но шуткой не было то, что два солдата из стройбата заменяли экскаватор. И отцы-командиры о них помнили и заботились, будучи сами образцами гуманизма и верности присяге.