Недостающее звено

– Это та книга, у которой первое название было «Нищета», второе «Несчастные», и только третье – вот это?

Ее прямо подкинуло со стула. Вероятно, были причины, по которым я, в силу, наверное, своего юного возраста, знать это не мог. Я, не дождавшись ее ответа, продолжил:

– А вы, наверное, помните, как описан Гаврош в переводе Виноградова 1931 года?

Потом спросил, помнит ли она, что говорил о романе Достоевский, когда прочитал его в тюрьме? И вообще, согласна ли она с тем, что название всегда внутренне обосновано? И еще две минуты поговорив о «Конформисте» Моравиа Альберта, который скучал тут же, и, вспомнив по нему снятый три года назад режиссером Бернардо Бертолуччи фильм, мы с ней прямо подружились. И она мне рассказала, почему «бич-холл», и почему она именно здесь со всем этим. Это вроде полугостиница – полуобщежитие, для моряков, рыбаков и всего прочего морского народа. А так как принято считать, что моряки на берегу бичуют с деньгами, здесь ресторан, возможно, они и книгами интересуются. Цена-то их, на этом лотке, три копейки. Хотя мне это место назвали официально гостиницей «Гавань». За таким заведением, конечно, тщательно приглядывала милиция, так как манеры «бичующих» сложно было предсказать. Похоже, «нашенские» выбрали что подешевле.

Но каково было мое удивление, когда в назначенном для меня номере я обнаружил их сумки, мне же досталась самая маленькая койка в углу перед туалетом. На самом видном месте висела обложка от журнала «Огонек» с большим портретом «дорогого» во всех имеющихся регалиях, до присвоения ему Маршала СССР оставалось меньше полугода. «Нашенские» куда-то сквозанули; вода в кране текла, не пугая излишним напором, и горшок был настоящим, таким как его придумал английский слесарь для своей королевы. Разделавшись со своими нуждами, я собрался отоварить талоны в местной ресторации. Распорядительница книг мне мило улыбнулась. В руках у нее была раскрыта книга «Отверженные». Видимо, она пыталась изучить-таки противоречивый образ Гавроша.

Открыв одновременно две двери с большими стеклянными вставками, я зашел в ресторан. Это было длинное узкое помещение, наполненное столиками на четверых, покрытых клеенками с васильками, на которых стояли вазы с хлебом, соль с перцем и, конечно, баночка профсоюзного масла, то есть горчицы, уже покрытой твердо-черной коркой. Я сел за столик лицом к двери и стал ждать своей участи. Подошла официантка с подносом, ей было известно, что я хочу и буду употреблять. Все это уже было согласовано в профсоюзных президиумах. В моем возрасте мне вся еда казалась вкусной, а здесь две сардельки с гречкой – вообще диковинка. В оконном проеме двери вроде как мелькнула с лестницы на выход фигура «нашенского». Он явно спешил, а у меня еще был кисель, правда, почему-то не традиционно-красный, а какого-то лунно-желтого цвета, но оказался вкусный. Его я выпил два стакана, закусывая черствым хлебом из вазы. Похоже, в «бич-холле» я был не один спортсмен. За соседним столом сидели двое и упоительно рассказывали друг другу все те же небылицы – как надо «показать в животик», чтобы «пробить через руку». Из их разговора я понял одно: что место, где будет проходить все представление, совсем недалеко. После того, как от моей портянки оторвали несколько талонов, мне сказали энергично двигаться к выходу, так как у них начинается вечерне-ночное обслуживание, уже не по талонам, и кисель будет там не главным напитком.

Распорядительница была погружена в чтение, и на меня не среагировала, зато я столкнулся нос к носу с «нашенским», он деловито хмурил брови, глядя на меня, но в кошелке явно просвечивали бутылки с горячительными напитками. Он тут же важно мне объявил, что завтра выходим в 7:30 на взвешивание. Как-то получилось, что я пошел за ним и увидел, что он повернул в нашу сторону, но зашел не к нам, а через две двери. Когда он открыл дверь, оттуда завопил Высоцкий про «смрад и полумрак». Потолкавшись по комнате минут 20, я спустился в холл попросить у распорядительницы в аренду до утра книгу. Но ее уже не было, а все хозяйство было затянуто плотным военным брезентом. Из ресторана, с маленькой сцены, пели про то, как «волна до небес раскачала МРС, но пока еще никто не утонул». По холлу народ возбужденно и деловито двигался туда-сюда.